Королева Америки

– Не могу поверить, что они все еще здесь, – сказал он с ухмылкой. – Я нацарапал их лет в десять.

– Что нацарапал?

Он указал на место, и Нина их увидела: квадратные буквы ИБ, накарябанные на поверхности металла.

– Ты же правонарушитель! Ты испортил национальный памятник!

– Твое удивление довольно оскорбительно. – Итан полез в карман за ключом, а затем протянул его на раскрытой ладони.

Нина заколебалась, затем улыбнулась.

– Подсади, – попросила она.

Итан послушно приподнял ее за талию, чтобы она могла нацарапать на изогнутом листе меди «НГ», прямо под его меткой.

Когда он поставил ее на ноги, они еще долго стояли и смотрели на свои инициалы, что связывали их воедино, здесь, на этом памятнике, на веки вечные.

27 Беатрис

Обычно Беатрис боялась приглашений. Она получала их тысячами в год, и хотя ненавидела расстраивать людей, просто физически не могла сказать им всем «да».

Но последние несколько месяцев она отчаянно ждала приглашения, которое так и не пришло.

Она точно знала, как оно должно выглядеть, потому что видела раньше, когда их привозили отцу: свиток тяжелого пергамента, перевязанный красной лентой. «Милостивый государь, ваши собравшиеся в Конгрессе послушные и верные подданные настоятельно просят вас посетить наше заседание…»

Беатрис знала, что явление туда монарха без приглашения – беспрецедентный случай. Но ни один Конгресс ни разу не отказывался пригласить правителя на свое заключительное заседание.

Как могла Беатрис выполнять обязанности королевы, если законодательная ветвь власти не воспринимала ее как таковую?

Поэтому утром она придумала поручение, отправив Роберта подальше. К ее облегчению, он ушел без слова протеста.

Теперь Беатрис ехала в городском автомобиле в сторону Капитолия, места встреч обеих палат Конгресса.

За окном проносился город пятнами серого камня и ярких рекламных щитов. Люди в костюмах сновали вверх и вниз по ступеням метро. Над двумя городскими кварталами возвышалась основная часть здания Федерального казначейства, увенчанная огромным медным орлом. Через несколько минут машина свернула к черному входу в Капитолий.

Мышцы Беатрис сжались от страха. Ей хотелось распахнуть дверцу машины, но она заставила себя подождать, пока ее откроет водитель. Она коснулась золотой государственной цепи, что висела у нее на шее. Вес регалии давил на плечи, но отец никогда не склонялся под ним, а значит, не склонится и Беатрис.

Она облачилась согласно своему положению. Лента цвета слоновой кости – знак Эдвардианского ордена, высшей рыцарской награды Америки. Тяжелая государственная мантия с оторочкой из горностая.

И наконец массивная имперская государственная корона. Все это было слишком велико для Беатрис – особенно корона, которая то и дело норовила съехать на затылок или нос.

Атрибуты власти казались тяжелыми и неуклюжими на стройной фигуре Беатрис, потому что все они были созданы для мужчин.

Молодой человек в костюме, скорее всего, какой-то помощник конгрессмена, рванул вперед. Когда Беатрис в парадном наряде вышла из машины, он побледнел.

– Ваше Величество, – воскликнул юноша, затем, казалось, опомнился и отвесил ей поклон.

– Благодарю, что вышли меня поприветствовать. – Она прошла мимо него, стараясь не думать, насколько все неправильно. Ей следовало переступить этот порог с помпой, а не красться через черный ход, как вор в ночи.

– Ваше Величество, – выдохнул юноша, бросившись ей вдогонку. – Боюсь, мы вас не ждали.

Каблуки Беатрис резко стучали по полированному граниту пола. Она глубоко вздохнула, собираясь с духом.

– Не соизволите ли указать мне путь… – она замолчала, ожидая, пока молодой человек назовет свое имя.

– Чарльз, Ваше Величество. – Он глянул на корону, и его решимость пошатнулась. – Я… то есть… почту за честь, – пробормотал Чарльз и пошел следом. Разумеется, он не мог по-настоящему ее вести, поскольку никому не разрешалось идти впереди правящего монарха.

Беатрис двинулась по длинному коридору мимо ряда деревянных дверей, все они были закрыты. Ей приходилось идти мучительно медленно; мантия волочилась за ней, как огромный бархатный ковер. У нее возникло чувство, будто кто-то схватил ее за волосы и тянет назад.

У входа в Зал трибунов – нижнюю палату Конгресса – Беатрис выжидательно посмотрела на Чарльза.

– Постучите, пожалуйста. Вы знаете, что сказать?

Его горло дернулось, но он сумел кивнуть. Затем втянул воздух и постучал в резную деревянную дверь – один, два, три.

– Ее Величество Королева просит права выступить на этом собрании!

После слов Чарльза повисла гробовая тишина.

Нет, хуже, ведь Беатрис осознала, что улавливает внутри приглушенный хор звуков: тревожный шепот, шелест мантии, торопливые шаги. Все, кроме того, что должна была услышать – крик, приглашающий ее войти.

Тяжелая деревянная дверь распахнулась. Беатрис сделала шаг вперед, но, увидев, кто стоит на пороге, замерла.

Роберт Стэндиш выскользнул наружу, на удивление легко ступая для такого тучного человека.

– Ваше Величество, – прошипел он. – Что вы здесь делаете?