Королева Англии кусала меня в нос

Наш дом находился не только между Кармелем и Адаром, но и между двумя разными улицами: трехэтажный дом с шестью квартирами стоял на склоне холма и сверху был обозначен как Уингейт, 9, а снизу – как Бааль Шем Тов, 1. То есть он одновременно был частью улицы, которая шла поверху, и началом улицы, которая шла внизу, – а между ними был каменный мостик, довольно длинный (и очень горячий на солнце, как я быстро обнаружила, потому что любила ходить босиком): он вел с улицы Уингейт на лестничный пролет между вторым и третьим этажами, а первый этаж был внизу – под мостом, и маленькая дверь, как из «Алисы в Стране чудес», вела сразу в сад и на улицу Бааль Шем Тов. И тут начиналась путаница: во всех официальных учреждениях адрес обозначался, как Уингейт, 9, но почтовый ящик находился на Бааль Шем Тов, 1, и улицу Уингейт было намного проще найти на карте, но свободная парковка была именно на Бааль Шем Тов… Часто письма не доходили, и гости блуждали, но в итоге все получалось правильно, как в тот раз, когда огромный счет за телефон, по ошибке присланный на наш адрес, так и не пришел (а пришло только опровержение), и мама не успела огорчиться.

Я залезла в энциклопедию «Британника»: под заголовком Чарльз Уингейт с фотографии улыбался худой парень с заросшим бородой лицом (и даже черно-белая фотография не оставляла сомнений в том, что он – рыжий), в армейской форме и нелепой каскообразной шляпе с полями, похожий больше на пальмахника[6], чем на офицера британской армии. Я прочла, что он служил в Палестине во времена британского мандата и проникся симпатией к идее еврейского государства – то есть был не из тех, кто стрелял в корабли с еврейскими беженцами – и за это в 1940 году его отозвали в Британию, а четыре года спустя Чарльз погиб в авиакатастрофе, и его тело так и не нашли. С одной стороны, мне стало грустно, что этот рыжий веселый парень, который помогал евреям и так беспомощно и смешно выглядел в военной форме, а на самом деле был храбрым, воевал и против итальянцев, и против японцев, умер таким молодым: в сорок лет, но, с другой стороны, смерть в небе всегда казалась мне особенной и красивой, как будто для этих людей – Уингейта, Экзюпери и всех остальных – небо ближе, они уже были там, почти у цели, достаточно просто сделать шаг – и все. А потом возможны разные варианты – например, Чарльз Уингейт мог запросто стать тучей, долго ждать своего часа и наконец пролиться на улицу, названную в его честь, прямо на голову растрепанной девочке, которая только что закончила прошагивать Хайфу и сошла вниз с последней ступеньки, ведущей в район Адар Акармель.

Про Бааль Шем Това мне не надо было читать в «Британнике»: хотя он жил намного раньше, чем Уингейт – в XVIII веке – и ни разу не был в Израиле, все знали, кто он такой. Про него любили рассказывать разные истории, как будто он был не просто еврейским мудрецом и основателем хасидизма, а одним из соседей. Количество баек все множилось, и молодое поколение, не знавшее как следует ни Тору, ни тем более комментариев, было убеждено в том, что Бааль Шем Тов – не реальный человек, а придуманный персонаж, вроде Ходжи Насреддина. «Бааль Шем Тов» буквально означает «обладатель хорошего имени», но на самом деле имеется в виду «знающий тайное имя Бога» – это прозвище наверняка прилипло к Исраэлю бен Элиэзеру из-за его занятий каббалой. Для меня буквальный перевод очевиден: тайное имя конечно же было хорошим – ведь именно оно – ключ ко всему, и еще я думала о том, что слово «бааль» можно перевести и как «обладатель», и как «хозяин», и, сощурив глаза, представляла, как Раби Исраэль разгуливает себе по улице, а тайное имя волочится за ним на невидимом поводке, потявкивая и принюхиваясь к прохожим…