Королева Бедлама

— С удовольствием. — Судья быстро сообразил (как, впрочем, и Мэтью), что Хадсон явился по серьезному делу, требующему разговора один на один. Он подошел к крючкам на двери, надел полосатый серый сюртук и серо-сизую треуголку. — Я отлучусь ненадолго, Мэтью. Вернусь, как только смогу.

— Да, сэр.

Пауэрс и Грейтхаус вышли из кабинета. Мэтью вписал в журнал очередное имя и на мгновенье задумался: для чего же Грейтхаус позвал судью на «прогулку»? Быть может, он хочет рассказать Пауэрсу о теле и о своих подозрениях касательно профессора Фелла? Если этот властитель криминального мира действительно точит зуб на судью, Грейтхаус может посоветовать ему не ждать конца сентября, а уйти на заслуженный отдых прямо сейчас.

Мэтью развернул стул к окну и выглянул на улицу. Перед рассветом прошел дождь, и улицы были мокрые, но потом — когда Мэтью бежал за выстиранным бельем к вдове Шервин — небо немного прояснилось. Эх, надо было, конечно, придержать язык, не рассказывать ей про труп, но она так буравила его взором своих синих глаз, прижимая к столу стопку чистых рубашек и бриджей, так напирала: «Ну? Чем сегодня порадуешь? Хм-м?» — что он выболтал ей все как на духу.

Хотя поначалу, конечно, пытался прикинуться дурачком.

— Мадам, увы, сегодня я с пустыми руками. Завертелся, столько дел…

— Ну-ну! Тоже мне, дуру нашел! Явно у тебя что-то есть. — Без улыбки на лице она больше походила на великаншу-людоедку из сказки, нежели на шаловливую прачку. — Та-ак… — Она потянула носом воздух, и Мэтью невольно попятился. — Ты побывал в какой-то заварухе. Мертвечиной разит.

В субботу Мэтью дважды выстирал рубашку с мылом и даже остался доволен своей работой: покойником от него больше не пахло. Однако у вдовы Шервин был нюх ищейки, не иначе.

— Слушай сюда, — скомандовала она. — Я знаю почти все, что творится в этом городе. И тайное, и явное. А правило мое ты знаешь: ты мне — я тебе. По-другому никак. — Она ткнула его пальцем в грудь. — Когда тебе позарез надо узнать чей-нибудь секрет, к кому ты идешь? То-то же, ко мне! А коли тебе мои услуги без надобности — я, между прочим, не каждому их предлагаю, — скатертью дорожка! И белье тебе пускай стирает Джейн Невилль, коли так.

— Понял. А… почему вы предложили свои услуги именно мне?

— А вот почему, — заговорила она медленно, словно втолковывая дурачку азбучные истины. — Тебе мои знания явно нужны для дела. Я это сразу уяснила. Ты ж не просто так меня про Эндрю Кипперинга расспрашивал, а? Кому-то, может, лишь бы языком почесать, но ты не из таковских. Слухи тебя не интересуют, а вопросы ты задаешь всегда с умыслом, я права?

— Правы. — Мэтью понял, что от этой женщины ничего не скроешь: тайны всех грязных воротничков ей прекрасно известны.

— Это дело как-то с твоей работой у судьи связано, да?

— С работой, верно.

— Тогда ты должен понимать, чем я могу тебе пригодиться. Помогаю держать ушки на макушке, так сказать. А в награду прошу самую малость. — Она покосилась на дверь — решила, что кто-то заходит, но тень прошла мимо. — Ну, валяй. Ты мне — я тебе. Чем порадуешь?

Мэтью в самом деле понимал, что вдова Шервин может поставлять ему сведения, которые пригодятся бюро «Герральд». Но можно ли ей доверять? Умеет ли она держать язык за зубами?

— Вы ведь понимаете: то, что я вам расскажу…

— …Не для чужих ушей? — догадалась прачка.

— Вот именно. Например, никто не должен знать, что я приходил к вам с расспросами.

— Не то на тебя всех собак спустят.

— Верно. А собак я не очень люблю. Словом, все наши беседы прошу держать в строжайшей тайне.

Мэтью подумал, что прачке можно бы и приплатить — если ему самому когда-нибудь заплатят, — однако решил повременить с этим предложением.

— Я — могила! — Ее глаза сияли от нетерпения. — Ну, выкладывай!

— Что ж… вчера на корабле прибыла внучка мистера Григсби. Как я понял, через две недели после выхода из порта несколько женщин…

— …Устроились мыть голову на палубе, а преподобный Патриксон в это время стоял на табурете и читал проповедь. Внучка печатника уронила мыло, кто-то на нем поскользнулся и влетел в капитана Биллопса, а тот врезался аккурат в священника и скинул его за борт. То ли священник голову разбил, пока падал, то ли воды наглотался, но он быстренько пошел ко дну, и как раз в этот миг их корабль врезался в кита.

Мэтью кивнул. Все это он узнал вчера днем от одного из замшелых пассажиров «Сары Эмбри», однако стоило признать: вдова Шервин была непревзойденным мастером по добыче последних новостей.

— Кит еще до столкновения был изранен, — видно, акулы его покусали. Ну, «Эмбри» и влетела на всех парусах ему в бок. Кусок китовьего мяса размером с телегу прицепился к носу корабля. Жуткое небось было зрелище. Акулы почуяли кровь и стали сотнями кружить возле «Эмбри», день и ночь. Сожрали этот кусок подчистую и заодно брешь в носу прогрызли. Корабль начал набирать воду.

— Вы уже в курсе, — сказал Мэтью.