Королева Бедлама

— А как, по-вашему, должна была закончиться эта история, Тревор? Вы думали, я установлю личность «директора» и позволю вам убить и его тоже, пока до него не добралось правосудие? — Мэтью нахмурился. — Если так, тогда вы точно сумасшедший. Может, заодно и сироток убьем, которые приняли участие в деле? А как насчет Айвза? Не жаждете ли и ему горло перерезать? — Он осекся — запавшие глаза Кирби смотрели предостерегающе и зло, — но потом продолжил: — Если вы сейчас побреетесь и взглянете на себя в зеркало, вы увидите, какое действие оказывает на человека убийство. В душе вы не убийца, нет! И даже Эндрю Кипперинг, при всех его многочисленных пороках, не убийца. Пора доверить это дело закону, Тревор. Пусть они закончат начатое вами.

— Ага, теперь вы станете рассказывать мне о могуществе закона! О величии и справедливости судов! О том, что Фемида, эта незрячая шлюха, всегда торжествует!

— Нет, не стану, — спокойно ответил Мэтью. — Вы адвокат и прекрасно знаете, что это неправда. Даже самый справедливый суд может допустить ошибку и вынести неверный приговор. Такова жизнь. Я лишь пытаюсь донести, что ваши показания помогут привлечь к ответственности куда больше негодяев, чем кинжал. Вы не можете убить всех и каждого. И в глубине души, я верю, не хотите. Зато ваша история позволит бросить их за решетку. История должна увидеть свет, Тревор. Нельзя недооценивать силу истины.

— Истины? У меня нет доказательств!

— Начать можно с этого. — Мэтью показал блокнот.

Кирби слегка покачнулся, тяжело заморгал от света, затем уставился в пустоту:

— Я… должен подумать. — Он потрогал лоб. — Я устал. Так устал…

— Знаю, — ответил Мэтью и произвел завершающий пушечный выстрел: — Ваша мать спит с открытыми глазами. Мне кажется, ей снится, что «Ответ короля» наконец прибыл и вы входите в дом. Вот чего она ждет, Тревор. Она ждет сына, который разбудит ее и вернет к жизни. Если вы прямо сейчас пойдете со мной к Лиллехорну, вы получите такую возможность.

По лицу Кирби пробежала дрожь, а в следующий миг к горлу подступили слезы. Мэтью казалось, на его глазах лютый ураган рвет в клочья прибрежный дом: так быстро лицо Кирби исказила гримаса боли, а из груди вырвался сдавленный стон. Ни одна живая душа не должна издавать таких звуков, подумал Мэтью, — крик про́клятой души, изгнанной из рая. Когда по щекам Кирби покатились слезы, а лицо поистине превратилось в маску — на сей раз выражающую страдание, какого не заслуживал ни один человек на свете, — ноги его подогнулись, и он рухнул на землю. Там, среди коробок и бумаг, составляющих «адвокатскую подноготную», он, точно умирающий зверь, забился всем телом о твердые кирпичи.

Мэтью пришлось взять себя в руки, чтобы не разрыдаться вместе с ним. Кирби пожертвовал всем: карьерой, невестой, жизнью. Он сражался, дабы покарать виновных в страшном преступлении, и потерял душу в этом безнадежном бою. Ибо Мэтью теперь был убежден, что месть в конечном итоге снедает все души без разбору, невинные и порочные, и каждую обращает в хладный пепел.

Однако кое-что еще не подлежало сомнению: Тревор Кирби — хороший сын.

— Что ж, я ухожу, — услышал Мэтью собственный голос, и рыдания адвоката притихли. — Вы пойдете со мной, когда сможете?

Ответа не было. Кирби жался к стене, пряча лицо.

— Прошу, пойдемте, — добавил Мэтью, — ради нас обоих.

Он нащупал свою треуголку, надел ее, покрепче прижал к себе блокнот и начал подниматься по лестнице. Чуть вздрогнул — Кирби сзади зашевелился, но нападать не стал, — а затем вышел за дверь и на улицу, на яркое солнце, под которым ходили паромы, пели птицы и резвились дети.

Мэтью зашагал на север по Брод-стрит в направлении Сити-Холла — не быстро, но и не слишком медленно, давая шанс сбившемуся с пути человеку принять окончательное решение. Воздух солоно пах морем, а временами, когда мимо проходили джентльмены с трубками, в нос ударял табачный дым. Мэтью сосредоточенно смотрел на возвышавшуюся впереди ратушу и думал, что скажет Гарднеру Лиллехорну. Как все объяснить, если Кирби так и не отважится прийти? Как не прослыть блаженным? Констебль Лиллехорн, позвольте рассказать вам об одном коварном замысле по превращению детей-сирот в профессиональных бандитов…

Тяжелая рука опустилась на правое плечо Мэтью, прервав его размышления. Он испуганно повернул голову и увидел лисье лицо Бромфилда с запавшими глазами — головорез был в той же кожаной шляпе с широкими полями и в том же деревенском наряде, что и в прошлый раз, когда они повстречались в имении Капелла.

— Ой, смотрите-ка! — Вторая рука выхватила у Мэтью блокнот. — Свезло так свезло!

Бромфилд обнял Мэтью за шею, точно хотел по-дружески шепнуть ему на ухо какую-то тайну, а потом тут же запихнул его под тень ближайшего козырька.

— Тише, тише, — сказал второй, тот, что отобрал блокнот. — Доброжелательно и мягко, пожалуйста. Мистер Корбетт?

Мэтью ошарашенно заморгал, глядя в улыбающееся лицо Джоплина Полларда.