Читаем Королева Бланка полностью

Но у него не было больше ножа. Первый он решил не трогать — пусть делает своё дело. Второй уже сделал, и им во что бы то ни стало надо завладеть. Зная о том, что очень трудно попасть в движущуюся мишень, Аутар прыжками побежал к тому месту, где лежал с ножом в затылке наёмный убийца. Стрелы, как горох, сыпались вокруг него с равными промежутками, но ни одна не причинила ему вреда. Добежав, Аутар бросился на землю у трупа, прикрываясь им, как щитом. Выдернул нож. Теперь секунда, доля секунды решала исход безмолвного поединка! И Аутар рискнул. Он должен успеть. Успеть первым! И он привстал немного, весь собравшись для броска. Ждать долго не пришлось. Лучница показалась из-за дерева. Не могла не показаться, иначе не получится прицельного выстрела. Но парочка пошла на хитрость: в один миг показались сразу два лука, и две стрелы нацелились в Аутара. Но он успел метнуть нож и сразу же укрылся за своим «щитом». В труп тотчас ударила стрела, вторая вонзилась в землю рядом.

Всё замерло. Ни шороха, ни движения как с той, так и с другой стороны. Аутар не понимал: неужели не попал? Он продолжал осторожно выглядывать из-за плеча своего «щита», и вздох облегчения вырвался у него: из-за дерева показалась женщина с лицом, залитым кровью, и в одежде придворной дамы. В то же мгновение, вскинув руки и без единого стона, она упала навзничь. В глазу у неё торчала рукоять кинжала. Аутар улыбнулся. Он всё-таки опередил её! «Нет ничего быстрее полёта ножа» — учат ассасины. Метнув нож, попасть в глаз — высшая степень мастерства.

Однако оставалась в живых наперсница той, что избрала для себя такой нелепый способ ухода из жизни. Что предпринять против неё, Аутар пока что не знал и теперь мучительно размышлял над этим. Второй кинжал — во рту у корчившейся на земле Изабеллы; воспользоваться им не было никакой возможности, да он и не собирался пока что этого делать. И тут он вспомнил про топор. Но тот торчал в груди убийцы, а он лежал рядом с королевой. Подбираться к ней было небезопасно: в неё может угодить стрела. Выход один: поднять свой «щит» и идти с ним на врага, прямо в лоб. Пусть сыплет стрелами, они не причинят ему большого вреда. А труп он сможет поднять, кажется, он не очень тяжёл.

Именно так и собирался поступить Аутар, как вдруг услышал конское ржание и торопливый топот копыт, становившийся всё тише. Он всё понял. Лучница пришла к вполне разумному решению, покинув поле боя. Кажется, она поняла, что с таким противником, как тот, кто за считанные минуты лишил жизни четырёх человек, тягаться дальше не стоит. Вдруг у него есть ещё один кинжал?

— Что ж, она правильно поступила, решив сохранить себе жизнь, — проговорил Аутар и поднялся во весь рост, готовый, впрочем, тут же отскочить в сторону или упасть, едва заслышит малейший шум или увидит врага.

Но опасения его оказались напрасными. Подойдя к дереву, за которым укрывались обе лучницы, он увидел вдалеке стремительно удалявшегося прочь всадника, за спиной которого развевался голубой плащ, тот самый, что он заметил на одной из дам.

Он отвернулся и взглянул на труп молодой женщины. Нож торчал у неё в глазу по самую рукоять. Аутар вспомнил, как долго и мучительно он обучался такому броску — с силой и точно в цель. Нагнувшись, он выдернул нож и поспешил к Бланке.

Она с нетерпением ожидала его. Она всё видела. Аутар вынул кляп у неё изо рта и спокойно принялся разрезать верёвки на руках и ногах, а она смотрела на него и не знала, что сказать. В её глазах он выглядел неким волшебником, сверхчеловеком, чуть ли не богом; а он стоял напротив неё, тихо улыбался и чистил свой нож об траву.

— Откуда ты взялся? — негромко, со слезами на глазах спросила она его. — Уж не с небес ли? А ведь ты даже без меча…

— Я отдал его графу, — поднял на неё глаза Аутар и снова опустил.

— Что ты за человек? — не сводила с него глаз Бланка. — Ангел, сошедший с неба, или демон из преисподней? Слугу дьявола я вижу перед собой или обыкновенного смертного, владеющего тайнами, недоступными остальным людям?

— Вы живы, государыня, а это главное, — снова поднял на неё кроткий взгляд Аутар.

— Но я жива лишь благодаря тебе!

— Пустяки.

— Пустяки? Да ведь ты спас жизнь королеве!

— Я не мог поступить иначе. Бильжо не простил бы мне.

Бланка поднялась на ноги. Её шатало. Аутар поддержал её под руку. Она повернулась к нему. Их взгляды встретились.

— Ты настоящее чудо, Аутар! Сокровище, которому нет цены.

Он промолчал, только пожал плечами.

— Позволь, я поцелую тебя. Но награда, которой ты воистину достоин, ещё впереди.

И она крепко поцеловала его в губы. Аутар, не опуская взгляда, улыбнулся и промолвил:

— Я уже получил её, ваше величество. Зачем мне другая, если милее этой нет?

Она смотрела на него, и слова не шли у неё с языка. Да и какие найти слова? Разве найдёшь нужные?

Аутар повернул голову в ту сторону, откуда вдруг послышалось тихое конское ржание.

— Слышите? Это лошади тех, кто пришёл сюда, чтобы убить вас. Их было пять, теперь четыре. Идёмте к ним, государыня, нам пора вернуться к охоте. Вас, вероятно, уже ищут.

Перейти на страницу:

Все книги серии Всемирная история в романах

Карл Брюллов
Карл Брюллов

Карл Павлович Брюллов (1799–1852) родился 12 декабря по старому стилю в Санкт-Петербурге, в семье академика, резчика по дереву и гравёра французского происхождения Павла Ивановича Брюлло. С десяти лет Карл занимался живописью в Академии художеств в Петербурге, был учеником известного мастера исторического полотна Андрея Ивановича Иванова. Блестящий студент, Брюллов получил золотую медаль по классу исторической живописи. К 1820 году относится его первая известная работа «Нарцисс», удостоенная в разные годы нескольких серебряных и золотых медалей Академии художеств. А свое главное творение — картину «Последний день Помпеи» — Карл писал более шести лет. Картина была заказана художнику известнейшим меценатом того времени Анатолием Николаевичем Демидовым и впоследствии подарена им императору Николаю Павловичу.Член Миланской и Пармской академий, Академии Святого Луки в Риме, профессор Петербургской и Флорентийской академий художеств, почетный вольный сообщник Парижской академии искусств, Карл Павлович Брюллов вошел в анналы отечественной и мировой культуры как яркий представитель исторической и портретной живописи.

Галина Константиновна Леонтьева , Юлия Игоревна Андреева

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Проза / Историческая проза / Прочее / Документальное
Шекспир
Шекспир

Имя гениального английского драматурга и поэта Уильяма Шекспира (1564–1616) известно всему миру, а влияние его творчества на развитие европейской культуры вообще и драматургии в частности — несомненно. И все же спустя почти четыре столетия личность Шекспира остается загадкой и для обывателей, и для историков.В новом романе молодой писательницы Виктории Балашовой сделана смелая попытка показать жизнь не великого драматурга, но обычного человека со всеми его страстями, слабостями, увлечениями и, конечно, любовью. Именно она вдохновляла Шекспира на создание его лучших творений. Ведь большую часть своих прекрасных сонетов он посвятил двум самым близким людям — графу Саутгемптону и его супруге Елизавете Верной. А бессмертная трагедия «Гамлет» была написана на смерть единственного сына Шекспира, Хемнета, умершего в детстве.

Виктория Викторовна Балашова

Биографии и Мемуары / Проза / Историческая проза / Документальное

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза