Королева Бона. Дракон в гербе

— Плот? — удивилась Зофья, глядя на мать с радостной улыбкой. — Родилась на Висле, вот уж сколько лет живу в Яздове и только первый раз в жизни услышала такое слово.

— Кто знает, быть может, и в последний, и я, и ты, — вздохнула Бона. — Посмотри вон туда, видишь, там пуща, в которой я охотилась совсем еще недавно, перед последней свадьбой Августа. А мимо замка течет Нарев… Никогда я не плавала по нему, но при мне он ожил, стал таким же людным, как Висла. А то, чему в итальянском языке нет названия, называют коротеньким словом «плот»…

Послы Генриха-младшего прибыли вначале в Вильну, где договорились с Сигизмундом Августом о размерах приданого и о числе придворных будущей брауншвейгской герцогини, а брак по поручению был заключен в Варшаве, в Мазовии.

Принцессу вызвался сопровождать куявский епископ Ян Дрогойовский, уезжала с Зофьей и Сусанна Мышковская, камеристка королевы. И только она одна, к немалому удивлению Боны, прощалась с ней со слезами на глазах.

— Я была так счастлива в Мазовии, мне было лучше здесь, чем в Кракове. Я знаю, как Яздов и Варшава признательны светлейшей госпоже. Как жаль, что я не могу остаться здесь с вами…

— Да, жаль, — вздохнула королева. — Но виноградная лоза не прижилась на этой земле, и горьким было ее вино — так и жизнь моя стала здесь горькой без давних друзей, без придворных. Быть может, для тебя даже лучше, что уезжаешь отсюда, увидишь мир, возможно, тебе понравится двор этого прекрасного, как все говорят, герцогства. Да, знаешь… Я буду присылать к вам гонцов. Ты расскажешь мне всю правду, которую, кто знает, быть может, принцесса Зофья захочет от меня утаить. Ты напишешь, счастливы ли они. И каков этот Генрих, как будет вести себя в супружестве.

Единственная моя мечта — чтобы хоть одна моя дочь была счастлива…

На скромные свадебные торжества в Варшаву прибыл также и Август. Бона попыталась поговорить с ним о замужестве Катажины и Анны, ведь одну из сестер можно выдать за овдовевшего шведского короля. Но Август просил отложить разговор «на завтра», как не без злости подчеркнула королева.

Изабелла молила брата замолвить за нее слово перед Фердинандом, ей так хотелось сразу же после свадьбы сестры вместе с сыном Яношем вернуться в Семиградье. Но посланцы Вены, прибывшие на торжества в Варшаву, дали понять, что ни о возвращении Изабеллы в Венгрию, ни о выплате ранее обещанных сумм сейчас не может быть и речи.

И поэтому торжества по поводу бракосочетания Зофьи не были ни пышными, ни веселыми, да еще Бона не преминула напомнить сыну о своем отъезде в Италию, в Бари, хорошо зная, что он противится этому.

На следующий день вдовствующая королева и ее царственный сын с неприязнью расстались.

Переговоры об ее отъезде в Италию они продолжили через посланцев, ежедневно высылаемых Боной из Варшавы в Краков. Получив очередное весьма резкое письмо, Сигизмунд Август пришел в такую ярость, что повелел тотчас пригласить к себе краковского епископа Зебжидовского. Едва епископ переступил королевские покои, рассерженный Август бросился к нему:

— Я получил еще одно письмо из Варшавы! Королева-мать настаивает на отъезде в Бари.

— А? И вы, ваше величество, дадите согласие на это путешествие?

— Нет! Но я хорошо знаю, королева настоит на своем.

— Вам хотя бы известны причины такой ее непреклонности? — поинтересовался епископ.

— Королева желает утвердиться в Бари. Распорядиться своими суммами, которые ранее отправила в Неаполь. Ну и, наконец, вывезти все свое приданое. Да, еще… Это я только вам одному скажу, святой отец. Когда я виделся с ней — уже после того, как потерял всякую надежду на рождение наследника, — она сказала, что не в силах более взирать на уготованные мне судьбой страдания.

Так она меня любит!

— Она — ваша мать, — напомнил Зебжидовский.

— О да! Но любовь ее приносит только несчастья, — не скрывая горечи, продолжал король, — ее любимые приближенные Алифио, Гамрат, Кшицкий умерли молодыми. Нет в живых и Кмиты, и кравчего Яна Радзивилла. Виснич опустел, и на Вавеле тоже пусто! Оглянитесь вокруг. Повсюду одни ее недруги: король Фердинанд в Вене, герцог Альбрехт в Пруссии, да еще два Радзивилла, Черный и Рыжий. Дракон рода Сфорца воистину пожирает близких, не щадит даже родных детей.

— Она любит вас. По-своему, но сильно, — пытался епископ смягчить короля.

Но Август был неумолим.

— Недобрая эта любовь, она разрушает и уничтожает все. О боже! Вы не можете этого не видеть.

Она хочет уехать, но при этом лишить меня всего. Нашей казне — почти пустой — нужны дукаты, чтобы содержать наемное войско, нужны деньги на Гданьск, на строительство кораблей. Она уедет и увезет все свое состояние. Кто знает, быть может, этим она хочет доказать, что страна без нее придет в упадок. Быть может, боится испортить отношения с Кимом? Ведь если папа не расторгнет этот позорный для меня брак, мне придется пойти на явный грех и обвенчаться в любой лютеранской церкви.

— Побойтесь бога, ваше величество! — воскликнул епископ.