Королева Бона. Дракон в гербе

Наконец, сколько раз я обижала своих дочерей, лишь бы исполнить все твои прихоти?! Может, ты меня и за это осуждаешь? Австриячка?! Это выбор и воля твоего отца, не моя. Я ее не хочу, потому что боюсь дочерей Габсбургов. Боюсь и потому, что она захочет у меня отобрать тебя. Но раз ты на ней женишься, ты должен иметь от нее сыновей. Только это может удержать меня от ненависти к ней, дочке Фердинанда, племяннице императора. Оба они меня обидели. Не хочешь, чтобы я платила Елизавете той же монетой? Хорошо. Тогда дай мне… Дай мне от нее внуков! Укрепи династию. А тогда, ох, тогда сможешь снова делать, что захочешь: гулять, любить…

Он взирал на нее с изумлением, потрясенный услышанным.

— Это чудовищно…

— Да, согласна. Е terrible! Вот уже много лет миновало, как я не та, да и ты уже не тот! Ты говоришь: пиры, танцы, празднества. Добавь: в Кракове блеск свечей и факелов, а под Краковом грохот пушек, стоны уводимых в ясырь полонянок. Вокруг нас всегда огни, огоньки, море света. А при этом глаза разъедал дым кадил. Нам всегда курили фимиам. Не возражай! Тебе льстили не меньше, чем мне. Может, даже больше, ибо ты никого не восстановил против себя — действуя. Ибо ты был и есть по-прежнему несвершившаяся мечта, великая надежда людей. Перед тобою завтрашний день. Хочешь, чтобы он был иным, нежели мой? Чего ты ждешь? Обеспечь королевству величие. Вели Елизавете рожать сыновей, одних сыновей, чтобы я могла ей позавидовать. Я, Бона Сфорца! Я, кто властвуя над всеми, не смогла подчинить своей воле и заставить слушаться одно существо — самое себя. Собственное тело.

Впервые сын услышал из ее уст слова жалобы и прошептал:

— Ей-богу, не знаю, что и…

— Ты и не должен знать, что мне ответить, — говорила она все громче. — Ступай к отцу. К отцу!

Это он пожелал, чтобы ты взял в жены дочь Фердинанда. А раз уж он женит тебя насильно, пусть и выслушивает твои возражения. И пусть сделает все, чтобы ты мог выступить с пышностью и достоинством, как и подобает молодому королю. Я не дам на эту свадьбу ни дуката. И это не мне, «плохой матери», а ему ты вопреки своей воле должен ответить «да».

Она встряхнула головой, и ее светлые волосы рассыпались по плечам. Он смотрел на мать, сбитый с толку, вынужденный ей поверить, снова укрощенный. А она крикнула: «Марина!» — и вышла из опочивальни первая, не добавив ни слова.

Сразу же после возвращения из Вены канцлер Алифио поручил уведомить Бону, что он выполнил ее повеление и передал Фердинанду кроющие в себе тайную угрозу слова. В Бари, однако, он не смог поехать, ибо сердечная немочь неожиданно свалила его с ног и он теперь лежал, не пытаясь даже встать. Услышав эту недобрую весть от Паппакоды, королева велела позвать лекаря и закидала его вопросами:

— Тяжко ли занемог канцлер? Как же так? И это сейчас, перед свадьбой, когда он так нужен при дворе? Неужто до конца апреля не встанет?

Придворный медик отрицательно покачал головой.

— Он тяжело, неизлечимо болен. Если встанет, то другой приступ свалит его, как топор подрубленное дерево.

— Не верю. Доктору Алифио всего лишь сорок четыре года.

— Но сердце не считает человеческие годы. У него свой отсчет времени, — робко пояснил медик.

— Что ж. Предупредите канцлера, завтра после полудня я навещу его в его покоях.

И она направилась туда, где никогда не бывала прежде: в крыло замка, занимаемое приближенными. На пороге комнаты канцлера ее остановил тот же лекарь и произнес шепотом:

— Он был так взволнован вестью о визите вашего величества, что всю ночь не спал, и сегодня его состояние ухудшилось. К сожалению, все лекарства бесполезны.

— Вы всегда бессильны, — негодующе заявила она, — когда ваша помощь необходима более всего. Я хочу остаться с ним наедине.

Услышав шаги, канцлер открыл глаза и некоторое время молча глядел на королеву.

— Мне не верилось, что вы, ваше величество, соизволите ко мне…

Он умолк, а она с горечью смотрела на его заострившееся, побледневшее лицо, запавшие глаза.

— Коли б ведала, что вам так неможется, я пришла бы еще вчера.

— Думаю, это уже конец, — прошептал он.

— Неужели? Вы не прожили и полвека. Даст бог, будете здоровы…

— О нет. Нет…

— Постарайтесь собрать все силы, — просила она его и, уже сердясь, тронув за плечо, добавила:

— Король снова воспротивился моим замыслам. Сейчас, перед браком Августа, вы мне так необходимы! Понимаете? Необходимы!

— Наконец-то, — вздохнул он, — нужно было быть на смертном одре, чтобы услышать это и чтобы ваши руки…

Он смотрел на пальцы королевы, вцепившиеся в кружева его рубашки. Она тотчас же выпрямилась, отпустила его.

— Что я говорю сейчас и что делаю — не имеет значения. Важно, чтобы вы поправились. Прошу вас, соберите все силы…

— Пытаюсь собрать, чтобы предостеречь вас, моя госпожа, — прошептал он. — Чтобы сказать…

Она снова наклонилась над больным, его дрожащий голос был едва слышен.

— Говорите, — приказала она.

— Немногие из советников служили вам так верно, как я…

— Знаю, — согласилась она.

— И немногие так искренне… так искренне… любят…

— Алифио, — предостерегла она, но он продолжал говорить: