Королева Бона. Дракон в гербе

Кмита ушел. Королева, подойдя к окну, отворила его настежь. Как далеко от Вавеля до покоев, в которых в окружении рабынь на ярком ковре предается раздумьям Роксолана. Она питает к Изабелле приязнь… Почему? Потому что была захвачена ксгда-то в ясырь на Червонной Руси, по которой совсем недавно колесила она, Бона, великая княгиня Литовская. Отчего же Роксолане не по нраву пришелся король Фердинанд? Спросить об этом можно только разве у звезд, ибо с супругой Сулеймана Великолепного ей не встретиться никогда…

Бона подошла к столику, на котором лежала бесценная карта Европы, привезенная ею из Бари, и обвела пальцами границы Венгрии, потом Семиградья. Может ли она верить звездам, когда надобно действовать, причем незамедлительно; первое — это направить доверенного посланца к Роксолане.

Но на каком языке следует написать письмо? На польском или белорусском, на котором она посылала все распоряжения в земли, удаленные далеко на восток страны? Надобно спросить о том Алифио, который мог бы быть ее секретным вестником ко двору султанши. Другое письмо следует послать Изабелле. Пусть не покидает пока Семиградья, пусть подождет. А что, если Фердинанду не удастся вытеснить турок из части Венгрии и овладеть Будой?

О да, действовать надобно, опираясь на Кмиту и Гамрата, вопреки королю, который не решается принять чью-либо сторону. Нельзя покидать поле сражения только ради того, чтобы потомки не говорили о Сигизмунде Старом, будто он передал ей бразды правления… Ей, королеве-воительнице.

В этот момент на пороге остановилась Анна, она пришла напомнить о своем скором отъезде к будущей свекрови. Боне хотелось попрощаться с нею поскорее, она уже сочиняла в уме письмо к супруге Сулеймана.

Осмелившись, Анна вдруг спросила: ведомо ли ей о последней сплетне, обсуждаемой всеми придворными? Государь будто бы решил наконец, в этом трудном, сорок третьем году, выполнить данное некогда Фердинанду обещание и выразил согласие на брак Августа с Елизаветой Австрийской.

Бона так побледнела, услышав эту весть, что испуганная камеристка даже попятилась.

— Ты лжешь! — крикнула королева. — Быть того не может!

— Сплетня сия оттого, что миниатюрный портрет принцессы уже тут, в замке…

— Портрет дочери Фердинанда, который огнял у Изабеллы ее наследство в Венгрии, а теперь хочет приобрести влияние и у нас, в Кракове?

— Его величество король намерен будто бы передать этот портрет молодому господину, — шепнула она.

— Ты и это знаешь? Ты всегда знала слишком много! Хорошо. Ныне, когда у тебя есть возможность выйти замуж, я тебя не задерживаю. Постараюсь также позабыть, что, в трудные времена у тебя был для меня лишь один ответ: «Родилась дочка. Прелестная королевна».

— Неужто я так мало вам угодила? — с горечью спросила дочка Зарембы, но Бона уклонилась от ответа.

— И все же, — продолжала она, — когда ты выйдешь замуж, я желаю Остое сына. Да, прелестного сына. И еще одно. Прежде чем ты после полудня уедешь, опровергни глупую сплетню.

Дочке Габсбурга не бывать на Вавеле ни теперь, ни потом!

Тотчас после ухода Анны она направилась в королевские покои и, переполошив забавлявшего короля Станьчика, обрушила на Сигизмунда град вопросов:

— Значит, это правда? Вы за моей спиной сговорились с Веной? Разве не волнует вас судьба Изабеллы? Сперва жертвой габсбургского мошенничества стала родная дочка, а теперь Август? Ваш наследник?

Король приглядывался к ней так внимательно, словно видел ее впервые.

— Никогда за столько лет замужества вы не говорили с такой страстью, с таким проникновением о нас, обо мне, — произнес он наконец. — Сын! Всегда на первом месте сын!

— Санта Мадонна! — вспыхнула она. — Неужто вы ревнуете к нему?

— Нет, не это! Я столько лет наблюдал за вами. Старался обнаружить хоть малейшую слабость, увидеть хоть след нежности. Никогда, ничего подобного! Поразительно: страстная, темпераментная дочь юга, а в сердце — глыба льда. Только он один мог и обрадовать и огорчить ваше сердце. Он, Август.

— Но если это неправда?! Если вы тоже?..

— Ох! — вздохнул король.

— Вы не думали о том, государь, — не сдавалась она, — что после того несчастья в Неполомицах я могла завести любовника, и не одного?

— Гм…

— Не верите? Хотя при италийских дворах… Он прервал ее резко, твердо:

— Нет! Здесь Вавель. Но вернемся к Августу. Какой обидой или жертвой может быть для него брак с красивой девушкой?

Она возмущенно фыркнула.

— Вас обманули. Говорят, она хилая, болезненная…

— Предпочту верить свидетельству глаз, а не ушей, — ответил он. — Вот ее портрет. Мне она не кажется безобразной.

Бона долго разглядывала миниатюру.

— Да. О боже! Да! Но кто поручится, что это она?

— Это еще дитя, но очаровательное. Недавно видел ее в Вене канцлер Мацеёвский. Говорит, привлекательна, и весьма.

— Мацеёвский! — усмехнулась она с язвительностью. — Он всегда готов услужить Габсбургам.

Король задумался на какое-то время, потом произнес: