Королева четырёх частей света

Заворожённая, с горячечно возбуждёнными чувствами, она всё видела, всё замечала. Даже успела обратить внимание на туземцев, совершенно непохожих на жителей других островов. Крохотного роста, с тёмными, чуть скошенными глазами, в соломенных остроконечных шляпах... А дальше толпа китайских кули с длинными косицами на спине[26] — двадцать китайцев на одного белого. Наконец, господа-испанцы. В такую жару они никак не могли носить доспехи, но у каждого на боку была рапира, а в руке шлем.

При всём беспорядке чувств, как бы ни теснилось множество ясных и отчётливых образов, она в одну секунду запомнила их чины и родственные связи. Всё это она могла теперь пересказать.

Во-первых, дон Луис Дасмариньяс, кавалер ордена Алькантары. Самый титулованный. Двадцать шесть лет, жгучий брюнет, узкое вытянутое лицо. Он замещал отца, убитого три года назад, — временно исполнял обязанности губернатора.

Затем тот, кто шёл от него по правую руку: генерал-лейтенант дон Антонио де Морга. Назначен самим королём. У него-то и была настоящая власть. Ему ещё не было сорока; он казался отменно учтив.

Третий — племянник покойного губернатора, капитан дон Эрнандо де Кастро Боланьос-и-Риваденейра, кавалер ордена Сантьяго. Этот офицер выделялся из всех — пламенный и порывистый. Молодой. Самый горячий и самый красноречивый из всех. У него была ни на кого не похожая манера задавать вопросы и слушать ответы. Он интересовался героиней дня, расспрашивал, каким путём они плыли, как выглядят открытые ей острова, через какие страшные испытания они прошли. Короче, он инстинктивно старался ей понравиться, но и сам хотел много узнать.

Исабель нашла, что молодой человек хорош собой и приятен в беседе.

Высшие сановники провинции стали ей уже как близкие знакомые.

Она была словно дома, в Лиме, в придворном кружке вместе с приятелями — маркизами Каньете.

И тело, и ум её вернулись к старым привычкам. Она отливала себя по общей форме, проникалась общими обычаями. С безупречной лёгкостью впивала в себя запахи, цвета и звуки. Ни одна деталь не ускользала от неё. Женщины, даже белые, ходили по улицам свободно, без вуалей. На площадях они болтали с солдатами; те сами носили драгоценности и шелка. Как-то раз племянник губернатора дон Эрнандо де Кастро шепнул ей: здесь военные потому так роскошествуют, что шелка и камни очень просто купить в китайском квартале. Ну да, она поняла. Можно купить товары с Востока. Дёшево. А потом продать испанским купцам. А потом — на рынках Нового Света. Она отмстила это, и ещё разные отобранные для неё сведения.

Но больше всего она изучала сам город. С квадратными кварталами, как Лима. И, как в Лиме, здесь была королевская резиденция. Тёмно-серый дворец под огромной черепичной крышей. Она хорошо запомнила, что рассказал ей сосед, дон Эрнандо: дверные порталы и великолепные балконы верхнего этажа скопированы, вырезаны и отлиты мастерами из китайского квартала. Да и всё здесь сделано китайцами. Они построили даже дворцы на Пласа-Майор, тоже из серого камня, с бесчисленными окнами, ставнями, с гербами знатных фамилий над воротами. Испанский квартал окружали высокие стены со множеством бастионов, башен и фортов, с одной стороны выходившие на море, с другой на реку и тот самый китайский квартал Париан. С трёх сторон город обороняли пушки. Новая Кастилия — поистине так. Испания во всём великолепии.

И впрямь можно было подумать: она сейчас в Лиме перед отплытием. Как будто и не было экспедиции, как будто ничего не случилось.

Такой же собор с двумя колоколами, весело отзванивавшими «Те Deum». Такая же толпа туземцев и такое же сборище нищих в глубине собора. Такие же офицеры перед клиросом.

На благодарственной мессе она заняла такое же место — слева от алтаря, за балконом возвышения, назначенного для придворных дам. В нескольких шагах стоял епископ в такой же митре и такой же шитой золотом фелони. Ещё четыре священника совершали богослужение с такими же серебряными чашами и дарохранительницами. Кироса в чёрной одежде она видела так же в первом ряду, как и всегда. Диего с Луисом — такие же белокурые, краше прежнего. А остальные? Лоренсо? Марианна? Непроизвольно, словно забыв, что случилось за последние месяцы, она стала искать их взглядом среди сановников. И не нашла.

Вдруг собор в один миг для неё опустел. И даже Бог как будто оставил его.

Дон Альваро де Менданья не поклонялся большой статуе Божьей Матери Мореплавателей. Не воздымал над головой королевский штандарт, обернувшись к коленопреклонённым конкистадорам. От его высокой фигуры остались только шлем да красный султан — их она сама держала на подушке, словно между ног у неё растеклось пятно крови.

Только здесь, в своём мире, только сейчас она поняла, до какой степени несчастна.

Вдруг осознала: Альваро ушёл невозвратно; никогда она уже не услышит ни укоров его, ни советов, никогда они вместе не заснут в одной спальне, не разделят на кухне своё любимое «косидо берсиано»... А раз она осознала это — значит, её самой нет. Она умрёт.