Королева четырёх частей света

Люди всё подходили и подходили. Всего на палубах толпилось четыреста тридцать человек. Четыреста тридцать — из них пятнадцать девиц, десятка два супружеских пар, четыре десятка ребятишек, с полсотни всюду мельтешивших рабов и слуг: индейцев, метисов, негров, мулатов.

За шлюпками с колонистами пришли и другие лодки. На большой барке, потрясая аркебузами, стояли солдаты в доспехах. За ними — ялик с четырьмя священниками; они тоже стояли, опираясь, как паломники на посох, на огромные золотые кресты. С ними отправилась Божья Матерь Мореплавателей, при каждом взмахе вёсел мелькавшая над их головами.

Двух священников высадили у адмирала де Веги на «альмиранте» — ворованном галеоне, переименованном в «Санта-Исабель» в честь корабля, продырявленного Мерино-Манрике. «Санта-Исабель II»... Надеялись, что покровительница первой экспедиции сохранит и это судно.

Два других священника, оба с длинными седыми бородами, как библейские патриархи, отправились дальше на «Сан-Херонимо» — флагманский галеон, «капитану» — главный из четырёх кораблей; там они должны были находиться по рангу. Одним был личный духовник аделантадо, отец Серпа, восьмидесятилетний старец. Другой — отец Эспиноса, викарий и один из главных вкладчиков экспедиции. Ему исполнилось всего шестьдесят.

Наконец, подошла самая большая из лодок: украшенная флагами галера, на которой стоял генерал-капитан со своими шурьями и всеми офицерами, в каске, сапогах и доспехах. Аделантадо Менданья приступал к командованию на «Сан-Херонимо». Рядом с ним на носу стоял красавец Лоренсо и держал, воздевая к небу, самый драгоценный из всех предметов, самый весомый из символов: королевское знамя. Такой чести завидовали все.

Гигантская тень «Сан-Херонимо» легла на воду. Казалось, его масса раздавит кишевшие кругом челноки. Он был величествен, как замок, вставший из недр морских. Триста тонн, двадцать пять метров в длину, восемь метров в ширину, три мачты, бушприт и сотни рей, полосовавших снасти.

Проходя вдоль борта, дон Альваро проверял набор корпуса. Всё казалось на месте. Источенные червём доски заменили, просмолили, законопатили. Медные части надраили. Вышки на мачтах перестроили. Да — всё вроде в порядке. Главнокомандующий флотом Южного моря, тот, кого уже называли «эль гобернадор» — губернатор Золотых островов, мог быть доволен.

Но кое-кого не хватало. Самого дорогого сердцу человека. Исабель.

Как только загрузили животных, Исабель куда-то пропала.

Петронилья с трибуны видела, как она скрылась, заметила, как её золотое платье промелькнуло между повозками на дороге в Лиму, поспешно миновало вереницу карет и заторопилось на восток, в сторону материка.

Петронилья так и застыла. Она поняла: Исабель ищет коня, хочет вернуться в Лиму...

Мысль, что сестра как будто не осталась рядом с аделантадо, не примет участия в путешествии, что она в последний момент просто сбежала, ошеломила Петронилью. Она не знала того, что уже было известно морякам: безветрие в этот вечер не позволит поднять якоря.

Что намеревалась сделать Исабель? Петронилья не понимала.

Только долго глядела вслед исчезающей в пыли золотой точке...

* * *

— Вас не было в соборе, отец. Не было в гавани. Вы не попрощались со мной. А без вас, отец... без вашего благословения...

Голос Исабель от волнения прервался.

Она стояла на коленях в ногах постели, припав лицом к руке капитана Нуньо Родригеса Баррето — маленькой, короткой, исхудалой руке, свешенной с постели.

Потом она взяла руку в свои ладони и крепко стиснула.

Накануне он отказался прощаться с ней. Не пожелал, чтобы она явилась поклониться ему и обняться с ним на асьенде, но пообещал, что будет на церемонии отплытия.

Нездоровье не позволило ему выйти из спальни.

Отец!

Никогда ещё она не видала его таким худым, таким жёлтым, таким уязвимым. Какая-то странная болезнь пожирала его желудок. Глаза закрылись бельмами. Все признаки были налицо...

Выражение лица слепота тоже изменила. Ничего не осталось от сурового, напряжённого взгляда. Только понимал ли он это?

Исабель давно уже изгнала из памяти то зрелище: её любимый человек, её властелин и герой увечит индейцев в Кантаросе. Теперь она воспринимала эту мерзость как что-то отдельное от реальности, как какой-то кошмар, живущий только в ней самой.

Прошло десять лет, она была счастлива замужем и потому смогла простить отца.

Нуньо же удалось одолеть свою ревность. Он опять признавал те резоны, по которым требовал, чтобы Исабель вышла за аделантадо.

Не было сомнений: связь, соединявшая отца и мужа Исабель, та, что завязалась некогда под знаком соперничества у загона для быков, во время подготовки к путешествию перешла совсем в новое качество. Капитан Баррето поставил свою необычайную энергию, тот энтузиазм, который унаследовала Исабель, на службу семейным планам... и собственной мечте.

Экспедиция вновь обратила дочь и отца друг к другу.