Королева голод (сборник)

Ответа он дожидаться не стал. Лезвие должно было впиться точно в середину седой головы балалаечника, но вместо этого рассекло пустоту. Алексей по инерции двигался вперед и шлепнулся на землю, поранив о шашку щеку. С минуту он лежал, ожидая услышать треньканье балалайки, но вокруг было тихо. Батура сел и почувствовал как по позвоночнику скользнула ледяная змея холода. Балалаечник не терял времени даром. Его голова теперь оказалась на шее пса. Жуткий гибрид улыбнулся Батуре и виляя хвостом приблизился. Подернутые серебром глаза изучающе смотрели на Алексея.

– Кажется, хотел служить мне? – хрипло прокаркал монстр.

– Ты… Ты существуешь?

– А разве убитый поп не предупреждал о том, что я приду за тобой?

– Да. Но я не ожидал, – Батура почувствовал, как улетучиваются остатки воли. – Не ожидал, что так быстро.

– А че тянуть-то? – человек-пес приблизился к Алексею вплотную, улегся в грязь и положил голову человеку на колени. – Дорога дальняя. Пора выступать.

– Да. Конечно.

– Тогда доставай свой револьвер.

– Понимаю, – Батура выполнил указание. – Что дальше?

– Сунь его к себе в рот.

– Зачем? – председатель почувствовал сильное головокружение. – Зачем, о Боже?!

– Затем, что надо отвечать за свои слова и разевать пасть, только тогда, когда тебя об этом попросят! – прорычал демон. – Действуй, иначе я помогу тебе!

Язык Алексея коснулся стали ствола, а палец надавил на курок. Через минуту пороховой дым рассеялся. Монстр исчез в его клубах. На пустынной ночной дороге остались лежать председатель и собака с отрубленной головой.

Ботинок

Возможно, спасение было в том, чтобы добраться до угла коридора. Возможно, его не существовало вовсе. Впрочем, рассуждать о вариантах и строить планы Платон Дашутин не мог. Не тот случай. Когда за тобой гонится монстр и ты, пытаясь скрыться от него, оказываешься в незнакомом месте, дела не просто плохи, а очень и очень хреновы. Безнадежны. Примерно такие мысли бились в голове Платона, вихрем несшегося по узкому проходу, образованному громадными, уставленными обувью стеллажами. Если это помещение и было всего лишь обувным магазином, то, пожалуй, самым большим в мире. Пластиковые стеллажи уходили под потолок. Точнее, их верхняя часть терялась в ярком свете люминесцентных ламп, развешанным по всей площади потолка магазина-гиганта.

За отчаянным бегом Платона наблюдали со своих полок все представители рода обувного.

Женские туфли, на шпильках и без. Мужские полуботинки с квадратными, заостренными и полукруглыми носами. Ковбойские сапоги на «молниях». Высокие, полюбившиеся проституткам сапожки белой и розовой кожи. Кроссовки на толстых каучуковых подошвах, «вьетнамки» с резиновыми, образующими крест полосками и великое множество всего, что изобрело человечество для того, чтобы сделать жизнь своих ног максимально комфортной.

Больше всего Платона беспокоили домашние тапочки. В отличие от остальных обувных изделий многие из них имели круглые, выпученные глаза и улыбающиеся рты. По замыслу своих создателей тапочки должны были походить на забавных зверушек. Щенков и котят. Возможно, в обычной жизни так и было. Однако в данный момент они выглядели маленькими, но смертельно опасными чудовищами, которые только ждали удобного момента, чтобы покинуть полку, в прыжке погрузить мелкие, острые как иглы зубы в плоть беглеца и с причмокиванием начать пить его кровь.

Дашутин боялся оборачиваться по двум причинам. Во-первых, он потерял бы драгоценное время, а во-вторых, не горел желанием видеть гнавшееся за ним создание. Для того, чтобы напустить в штаны, было необходимо и достаточно металлического пощелкивания, слышавшегося позади. Что касается штанов, то Платон обмочил их в первые секунды этой безумной гонки. Теперь они успели подсохнуть.

Спасительный поворот был совсем близко, когда щелканье позади стихло. Нет, не стихло, поскольку такой термин предполагает постепенность. Не стихло, а резко оборвалось. Осторожный Платон не сразу остановился. Он перешел с бега на шаг только после того, как преодолел еще один квартал обувного чудо-города.

Взвесив все «за» и «против» медленно повернул голову. Никакого намека на погоню. Кожа лица ощутила дыхание сквозняка. Дашутин улыбнулся. Его надежда на то, что поворот означает избавление от кошмара, оправдалась. Сбросив скорость до степенного, прогулочного шага, он осмотрел свои брюки. Подсохшее пятно возле ширинки осталось, но заметить его мог только очень внимательный наблюдатель. Заключительным аккордом выхода из кошмара стало придание сбившемуся набок галстуку правильного положения. Строго перпендикулярно полу. На практике получилось почти параллельно нависавшему над ремнем животу.

Мысленно пообещав себе заняться бегом трусцой и ограничить потребление пива, Дашутин свернул за угол.