Королева голод (сборник)

Пила взвизгнула, наткнувшись на кость, и вновь мерно заурчала. Брызги ошметков собственной плоти залепили Платону глаза. Он с головой погрузился в бассейн с горячей и липкой жидкостью темно-красного цвета. Последний час был настолько пропитан муками, что новая порция боли, уже ставшей родной сестрой Платона, не привела к потере сознания. Он на время лишился зрения, зато прекрасно слышал все, что происходило вокруг. Шаги. Медленные шаги, которые доносились со стороны кабинета. В них было что-то особенное. Странное. С таким звуком мог передвигаться… Хромой! Платон протер глаза, смахнул с пальцев липкую кашицу. В трех метрах от него стоял Арсентий. В черном смокинге, ослепительно белой сорочке, с галстуком-бабочкой и лиловыми трупными пятнами на лице. Однако самым страшным было не лицо, а правая нога. Закатанные до колена брюки давали Платону возможность вдоволь налюбоваться распухшей, как колода конечностью. Судя по множеству черных, с зеленой окантовкой пятнышек, рассеянных по пергаментно-желтой коже, саркома Юинга была действительно страшной болезнью.

– Явился, жмурик? – простонал Платон. – Пришел полюбоваться местью?

– Скажем так: пришел забрать свою вещь, – мертвец наклонился и поднял отрезанную ногу своего убийцы. – Согласись, коллега, что странствовать по царству мертвых в одном ботинке крайне неудобно. А ведь это по твоей милости меня сунули в гроб обутым только наполовину.

– По моей, по моей, – кивнул головой Дашутин. – Теперь убирайся! Мы в расчете!

– Потерпи мое присутствие еще пару минут, – попросил Арсентий, отряхивая обрубок ноги от крови. – Я забираю свой ботинок и вовсе не собираюсь тащить с собой то, что в нем застряло. Оп-ля!

Поднатужившись, Арсентий вырвал обрубок и швырнул его лужу крови, стремительно разраставшуюся вокруг Платона. Затем сел на пол, обулся и завязал шнурок.

– Ты бледнеешь прямо на глазах, дружище… Совсем худо?

– Не хуже чем было тебе, – Дашутин постарался придать голосу максимальную язвительность. – Наверное, подыхая, ты достал всю больницу своими воплями.

– М-да. Больницу, – Арсентий встал и притопнул ногой. – Теперь хорошо. И насчет больницы: боюсь, в таком состоянии ты не сможешь даже наложить жгут. Вот, что, значит, заниматься самолечением! Скажу по секрету. То, чем мы с тобой делали – шарлатанство. Посуди сам, коллега. Когда сталкиваешься с механическим повреждением, как в твоем случае, никакие заговоры не помогают. Нужен старый, добрый хирург… Иначе – амба!

– Не говори обо мне в прошедшем времени! – закричал Платон. – Это ты сдох, а я хоть и с одной ногой, но буду жить! Так-то, мать твою!

– Живи, если сможешь. Только помни: ты рассчитался со мной, но не с другими кредиторами.

– Что?!

– Не надо так пугаться, мон шер, – Арсентий улыбнулся черными, как деготь губами. – Есть надежда, что духи удовольствуются одним куском мяса. Я слышу шорохи. Они уже здесь. Желаю вам договориться полюбовно. Прощай, коллега.

Фантом растворился в воздухе. Дашутин посмотрел на изуродованную ногу. Кровь, поначалу вырывавшаяся из перерезанных артерий мощными толчками, теперь сочилась тонким ручейком. Платон решил ползти в спальню, чтобы соорудить жгут из простыни, но стремительно усиливающееся головокружение заставило его оставить эту затею. Он занялся единственным, на что был способен: молил всех богов ниспослать духам плохой аппетит.

Девяносто восемь имен Аллаха

– Более странного текста мне встречать не доводилось, – профессор Амиров посмотрел на Рашида с нескрываемым интересом. – Откуда, если не секрет, вы его переписали?

Рашид замялся. То, откуда он переписал текст, было не просто секретом, а самой большой тайной в его жизни.

– Никакого секрета, Бахтиор-ака, – Рашид пренебрежительно махнул рукой. – Нашел обрывок бумажки в документах отца. – Само собой захотелось узнать, что означают эти письмена, а тут как раз приехали в Самарканд вы. Вот и воспользовался моментом.

– Просто бумага? Не пергамент?

– Какой там пергамент! Обычный лист, вырванный из школьной тетради.

– Жаль. Очень жаль, – профессор вскочил из-за стола и начал нервно расхаживать по комнате. – Жаль молодой человек, что нельзя расспросить вашего отца о том, где он переписал этот текст. Видите ли, стиль и манера написания соответствуют эпохе тимуридов.

– Да? – Рашид изо всех сил старался сохранить безразличный вид, но пальцы предательски подрагивали. Ему хотелось схватить старенького профессора за его жидкую бородку и вытрясти все сведения. – И о чем же идет речь?

– О девяноста девяти именах Аллаха.

– Вот как? И что же в этих именах такого интересного? Почему именно девяносто девять, а не сто? Более круглая цифра…

– У Аллаха – девяносто девять имен: сто без одного, – писал великий мудрец Аль-Бухари. – Он – один и любит нечетное. Тот, кто перечислит их, войдет в рай.

– Неужели девяносто девять имен такая великая тайна? – терпение Рашида иссякало.