Королева голод (сборник)

По жестяной крыше замка монотонно стучал апрельский дождь. Чудом выбравшийся из подземной западни юноша, прихрамывая, брел по узкому мостику, переброшенному через замковый ров. Босая нога оставляла на деревянном настиле кровавые следы. Парень добрался до шоссе и, не обращая внимания на гудки автомобилей, перешел на противоположную сторону дороги.

Прохожие машинально опускали зонты и смотрели на субъекта в одной кроссовке и подозрительным мокрым пятном, которое расползлось вокруг ширинки потертых джинсов. На бледном лице дико поблескивали глаза сумасшедшего. Недавнее происшествие превысило запас мощности предохранителя в мозгу Дениса Мальченко. Сработала защита, которая укутала подсознание подростка в непроницаемый кокон безумия.

За сотни километров от старого замка, на пульте управления четвертым энергоблоком Чернобыльской АЭС тревожно замигала красная лампочка. Оператор, щелкнул по лампочке пальцем, но мигание не прекратилось. Пришлось снять трубку телефона, на дисплее которого высвечивалась дата. Приближалась полночь 25 апреля 1986 года.

3

Старушка Никитична несмотря на почтенный возраст и плохое зрение, могла бы соперничать в умении наблюдать и логически оценивать увиденное со Штирлицем.

Наверное, поэтому восьмидесятитрехлетняя Зинаида Батракова была ходячей энциклопедией городских сплетен. Причем емкостных возможностей ее цепкой до чужих тайн памяти не знал никто.

Первый и последний мужчина Никитичны, проскользнув кометой в далеком тридцать пятом оставил ей только ребенка и яркие воспоминания о ночи, проведенной в сумбурных объятиях на сухих листьях городского парка, в нескольких метрах от танцплощадки, где и завязалось роковое для Зиночки знакомство.

Уже через неделю после акта лишения провинциальной простушки девственности, питерский комсомолец-добрововолец затерялся на бескрайних просторах страны. В течение месяца Батракова получала от любимого письма, становившиеся с каждым разом короче. Она собиралась сохранить эти листки, чтобы потом доказать копошившемуся во чреве ребенку факт существования отца, но дитя умерло так и не родившись. Беременная Зина надорвалась на строительстве важнейшего на то время городского объекта – детского дома-интерната. На всю жизнь осталась синим чулком, поскольку возненавидела всех представителей рода человеческого, носивших штаны.

Никитична честно заработала свою малярно-штукатурную пенсию, и жила в маленьком домике на окраине города. Последнее обстоятельство очень расстраивало деятельную старушенцию. За новостями, которые в дальнейшем перерабатывались в сплетни, Никитичне приходилось таскаться за тридевять земель.

Ее согбенную фигурку с неизменной клюкой в руке можно было видеть в самых неожиданных местах. Старуха исчезала так же быстро, как и появлялась, оставляя за собой шлейф недомолвок и иносказаний. Все они, как правило, сводились к тому близлежащие леса заполонили косматые фашистские недобитки, правительство страны вступило в сговор с нечистой силой, а конец света наступит никак не позже будущего понедельника.

Май 1986 года был настолько богат на новости, что поверг в шок даже видавшую виды Никитичну.

– Ишь, ироды, чего натворили! – трагическим полушепотом вещала бабка седым подружкам. – Они уже за атомные станции взялись!

Обобщение «они» подразумевало всех, в ком Никитична видела потенциальную угрозу обществу: начиная от американского президента и заканчивая не идущими на плодотворный контакт соседями Олегом и Еленой Мальченко. Общение с ними ограничивалось короткими приветственными кивками. После загадочной истории, приведшей к смерти Кати Фроловой и сумасшествию соседского мальчишки, главным объектом внимания Никитичны стал дом Мальченко.

Старушка проводила у окна все дни напролет, а так как страдала бессонницей, то и большую часть ночей. К великому разочарованию Никитичны не происходило ничего. Просто в одночасье изменились Олег и Елена. Столкнувшись с бедой, они осунулись и передвигались так, словно каждый шаг давался им с большим трудом.

Иногда бабка видела Дениса, которого родители бережно усаживали на лавку перед домом. Подросток просто сидел уставившись в одну, видимую только ему точку. Его грудь равномерно вздымалась, а губы шевелились так, будто Денис шептал молитву. Потом сумасшедший покорно шел в дом вслед за родителями и все повторялось на следующий день.

4

Стрелки старых ходиков показывали половину одиннадцатого, когда Никитична водрузила на нос очки. С подоконника были убраны цветочные горшки, а их место заняли кружка чая и тарелка с печеньем.