Королева Юга

Ледесма провел ладонью по голове, потом прошелся по комнате. Встревоженный взгляд Гавириа следовал за ним.

– Я должен проконсультироваться с моим начальством.

– Консультируйтесь с кем хотите, – ответила Тереса. – Но имейте в виду: если мне не дадут поехать на эту встречу, я буду считать, что меня задерживают здесь, несмотря на обязательства, взятые на себя правительством. А это нарушение договора, который в таком случае теряет силу… Кроме того, напоминаю вам обоим, что в Мексике против меня не выдвинуто никаких обвинений.

– Что дает вам этот риск?

Было очевидно, что он искренне пытается понять.

Опустив закинутую ногу на пол, Тереса обеими руками разгладила складки на черных шелковых брюках.

– Что он мне дает или что отнимает – мое дело. И вас это не касается, – отрезала она. Мгновение спустя она услышала, как полковник вдохнул и выдохнул, подавляя гнев. Они с Гавириа снова переглянулись.

– Я запрошу инструкции, – сказал полковник.

– Я тоже, – добавил чиновник.

– Ладно. Запрашивайте все, что вам угодно. А пока что я требую, чтобы ровно в семь часов у дверей стояла машина. И чтобы в ней сидел этот парень, – она кивком указала на Поте Гальвеса, – хорошо вооруженный… Все, что будет вокруг или сверху полковник, – дело ваше.

Она проговорила это, все время глядя на Ледесму. А сейчас, прикинула она, я могу позволить себе чуть-чуть улыбнуться. Их сильно впечатляет, когда баба улыбается, выкручивая им руки. Вот так, ребята. Чтобы вы не слишком зазнавались.

* * *

Шшшик, шшшик. Шшшик, шшшик. Монотонное шарканье работающих дворников вплеталось в стук дождя, грохотавшего по крыше «субурбана», как град пуль. Когда машина свернула налево и покатила по проспекту Инсурхентес, Поте Гальвес, сидевший рядом с водителем-федералом, глянул по сторонам и положил обе руки на «козий рог» – АК-47, который держал на коленях. Кроме того, в кармане пиджака у него лежал передатчик, настроенный на ту же волну, что и радио «субурбана», и Тереса с заднего сиденья слышала голоса агентов и солдат, принимавших участие в этой вылазке. Объект Один, Объект Два, говорили они. Объектом Один была она сама. А с Объектом Два ей предстояло вот-вот встретиться.

Шшшик, шшшик. Шшшик, шшшик. Вечер еще не наступил, но от серого неба на улицах было темновато, и в некоторых магазинах уже зажглись витрины и вывески. Дождь множил и дробил свет фар. «Субурбан» и его эскорт – две машины с федералами и три фургона с солдатами, сидящими за щитками пулеметов, – вздымали водяные крылья в буром потоке, который заполнял улицы и тек к Тамасуле, переполняя сточные трубы и канавы. По небу вдоль горизонта пролегла широкая черная полоса, на фоне которой вырисовывались самые высокие здания проспекта, а ниже – багровая, казалось, прогибающаяся под тяжестью черной.

– Оцепление, хозяйка, – сказал Поте Гальвес.

Лязгнул передернутый затвор «козьего рога», и водитель искоса бросил беспокойный взгляд на киллера.

«Субурбан» не замедлил хода, но Тереса успела увидеть солдат в боевых касках, с Р-15 и М-16 в руках, которые, остановив и заставив припарковаться в стороне две полицейские машины, совершенно открыто держали на мушке сидевших в них людей в форме. Было очевидно, что полковник Ледесма знает свое дело и что, поломав голову, как обойти законы, запрещающие передвижение войск в пределах города, он все-таки нашел решение: в конце концов, осадное положение для военного – состояние почти естественное. Тереса заметила еще солдат и федералов, выстроенных под деревьями, разделяющими проспект вдоль; регулировщики заворачивали машины в боковые улицы. А там, между железнодорожными путями и большим квадратным административным зданием, стояла часовня Мальверде – маленькая, куда меньше той, которую помнила Тереса все эти двенадцать лет.

* * *

Воспоминания. Она вдруг поняла, что за все время этого долгого путешествия туда и обратно она убедилась лишь в трех вещах, касающихся жизни и людей: они убивают, помнят и умирают. Потому что наступает момент, подумала она, когда смотришь вперед, а видишь только то, что позади: трупы, которые один за другим оставались у тебя за спиной, пока ты шла. Где-то среди них и твой, только ты не знаешь об этом. Пока наконец не увидишь его. И тогда узнаешь.

Она искала себя в тенях маленькой часовни, в безмятежном покое скамейки, стоящей справа от изображения святого, в полумраке, красноватом от пламени свечей, которые горели, слабо потрескивая, среди цветов и даров, развешанных по стене. Дневной свет угасал очень быстро, и мелькающие сине-красные огни одной из машин федералов, освещавшие вход, казались все ярче по мере того, как сгущались грязно-серые сумерки. Остановившись перед святым Мальверде, глядя на его черные, словно крашенные в парикмахерской волосы, белую куртку, шейный платок, по-индейски узковатые глаза и пышные усы, Тереса пошевелила было губами, чтобы помолиться, как когда-то –