Королева из Прованса

Элеаноре надоело выслушивать восхваления в адрес Людовика. Маргарита, душой и телом преданная своему «святому», только и говорила, что о его несравненных достоинствах. А между тем Элеанора ясно видела, что Людовик относится к своей жене вовсе не так любовно, как Генрих.

Сестры много времени проводили вчетвером – гуляли, вышивали, вспоминали детство.

Им казалось, что вернулись прежние времена, и как-то само собой случилось, что Элеанора вновь задавала тон – совсем как под отчим кровом.

– А помните…

Эта фраза звучала вновь и вновь. Сестры оживленно болтали, смеялись, снова чувствовали себя детьми.

Потом разговор заходил о настоящем, о том, как изменилась жизнь каждой из них. Больше всего приключений выпало на долю Маргариты, ибо она побывала в крестовом походе.

– Я не хотела отпускать Людовика одного, – рассказывала королева. – И я настояла, чтобы он взял меня с собой. Королева-мать не хотела, чтобы Людовик отправлялся в Святую Землю. Никто этого не хотел. Люди считали, что король должен находиться дома и управлять своей страной. Но однажды Людовик заболел, да так тяжело, что никто уже не чаял увидеть его исцеленным. Помню, как одна из служанок, сочтя его умершим, хотела закрыть ему лицо простыней. Но я никого не подпустила к Людовику, я не верила, что он умер. «Он еще жив!» – кричала я, и вдруг Людовик разомкнул уста и странным, глухим голосом сказал: «По Божьей милости было явлено мне видение. Всевышний вернул меня из мертвых». Придя в себя, Людовик послал за епископом Парижским и повелел ему: «Поместите на плечо мое святой крест, дабы мог я отправиться за море». Мы сразу поняли, что он имеет в виду. Я и королева Бланш переглянулись, и нам стало страшно. Честно говоря, я недолюбливала свою свекровь, да и она ревновала ко мне, не хотела делить со мной сына. Но теперь мы были заодно. Мы умоляли Людовика оставить мысль о крестовом походе, ведь он не давал никаких обетов. Но Людовик отказывался принимать пищу до тех пор, пока епископ не осенит его крестом. Королева Бланш погрузилась в траур. Она ходила бледная, как смерть, но Людовик все же настоял на своем. Он дал обет, поцеловал крест, и тогда королева Бланш отвела меня в сторонку и сказала: «Я скорблю по своему сыну, ибо вскоре потеряю его». Она, конечно, имела в виду, что, вернувшись из крестового похода, Людовик уже не застанет ее в живых.

– Ну и что? – пожала плечами Элеанора. – Вы ведь сами говорите, что не любили ее. Она хотела отстранить вас от управления государством.

– Да, поначалу я ее просто ненавидела. Но потом я многое поняла. Королева-мать слишком любила своего сына, и ей была нестерпима мысль, что он достанется другой женщине. В Людовике была вся ее жизнь.

– И что было потом? – спросила Санча. – Вы с Людовиком отправились в Палестину?

– Нет, сборы заняли целых три года. Но я знала, что Людовик не отступится. Он все время говорил со мной о крестовом походе. После болезни и чудодейственного исцеления он уверился, что в мир живых его вернули не просто так, а ради выполнения священной миссии. Он должен отправиться в Святую Землю, ибо такова воля Господня.

– Недаром говорят, что он святой, – вздохнула Санча.

– И правильно говорят, – кивнула Маргарита.

– Что касается меня, то я предпочитаю иметь мужем не святого, а нормального мужчину, – фыркнула Элеанора.

– О, Людовик – самый настоящий мужчина, – уверила ее Маргарита. – Вы бы видели, сестрицы, как страшен он бывает в гневе. Обычно это происходит, когда Людовик видит несправедливость. Но он не желает никому зла. Он мечтает лишь, чтобы его народ был счастлив и доволен…

Элеанора подавила зевок и сменила тему – принялась рассказывать сестрам, какие чудесные праздники устроил Генрих в Бордо, когда отмечали свадьбу Эдуарда и кастильской инфанты.

Но Беатриса, чей муж сопровождал Людовика в крестовом походе, вновь вернула беседу в прежнее русло. Она сказала, что во Франции все с нетерпением ждали возвращения крестоносцев.

– Там, в Святой Земле, было очень страшно, – сказала Маргарита. – Не раз мне казалось, что все мы погибнем. Бедный Людовик разрывался между своей священной миссией и необходимостью править королевством. Он говорил, что точно так же, должно быть, чувствовал себя его дед, тоже отправившийся в Святую Землю со своей королевой.

– Только та королева, насколько мне известно, в Палестине совсем не скучала, – заметила Элеанора. – Я всегда интересовалась этой особой – ведь ее звали так же, как меня.

– Ах, Элеанора Аквитанская, – мечтательно вздохнула Беатриса.

– Это бабка моего супруга, – напомнила Элеанора. – Пожалуй, я тоже не прочь отправиться в крестовый поход.