Королева Камилла

Джек Баркер сидел за письменным столом в кабинете на Даунинг – стрит. Было десять утра, Джек так и не вылез из джинсов и футболки. Он слушал диск Леонарда Коэна и время от времени начинал подтягивать. Под музыку Коэна они занимались любовью с Пат, первой женой, в маленькой квартирке, оставшейся после развода жене. Коэн был саундтреком их молодости. Вторая жена, Каролина, запрещала Джеку слушать Коэна. Она говорила, что песни эти «нездоровы», и пыталась заразить мужа собственной страстью – старинной английской музыкой, исполняемой на штуковине под названием сакбут или что-то типа этого. В общем, на клавесине.

Джек развернул письмо, доставленное курьером накануне выборов, и перечел его.

Глубокоуважаемый мистер Баркер,

Я не сомневаюсь, Вам будет приятно узнать, что сегодня в 10 утра я отреклась от престола. Я, конечно, прекрасно осведомлена о том, что Вы не признаете монархии, но я-то признаю.

Встает вопрос, кто сменит меня на троне, но Вас это заботить не должно, поскольку, как я подозреваю, Вы скоро больше не будете премьер – министром.

Я сочла, что неучтиво будет не известить Вас о моем решении, ведь у нас с Вами есть общая история.

Искренне Ваша,

Элизабет.

Джек снял телефонную трубку и набрал номер, который помнил наизусть. Пат отозвалась сразу же. Она была на кухне: он слышал, как подвывает их старая посудомоечная машина.

– Пат, приезжай за мной, – сказал Джек.

Она произнесла с упреком:

– Ты слушаешь Коэна. Ты же знаешь, как он на тебя действует. Джек, выключи его сейчас же!

Джек взял пульт и уменьшил громкость, но тоска и горечь никуда не делись.

– Не следовало нам разводиться, Пат. А мне не надо было идти в политику. Пат, приезжай за мной.

– Я не могу, – ответила Патрисия. – Я живу не одна.

Джек молчал. Леонард Коэн стенал о смерти и отчаянии. Наконец Джек спросил:

– Кто он?

– Пиренейская горная собака по кличке Джек.

Джек Баркер не знал такую породу, но по названию догадывался, что собака большая.

– Приезжай и забери меня, – повторил он.

54

В первый рабочий понедельник правительства новых консерваторов над крышами переулка Ад зарокотал вертолет. Повисев несколько секунд в воздухе, он опустился на лужайку, где прежде росли деревья. Предрассветную тишину разорвал рев мотора. Несмолкающее «бык – бык – бык» лопастей и вой двигателя перебудили весь переулок, жильцы выпрыгивали из кроватей и бросались к окнам. Собаки тупика ожесточенно лаяли, предупреждая друг друга о возможной опасности.

Отодвинув штору, Камилла не сразу поняла, что она видит. Какой-то чудовищный жук, стрекоча, сидел на лужайке и выбрасывал из брюха фигуры в черной одежде и масках. Она обернулась к Чарльзу и не поверила своим глазам: муж неторопливо надевал на пижаму халат.

– Боже мой, Чарльз! – крикнула она. – Может, ты еще умоешься и причешешься, чтобы подойти к окну?

Входная дверь затряслась под мощными ударами и затрещала. Сердитые голоса выкрикивали неразборчивые команды, на лестнице затопали тяжелые ботинки. Чарльз взял с туалетного столика расческу и стал причесываться.

– Собаки замолчали, – сказала Камилла. – Где собаки?

Увидев, как в предрассветной синеве к дому Чарльза и Камиллы несутся черные силуэты, королева без раздумий бросилась на защиту сына.

Чарльз, лысеющий и морщинистый, в скором будущем дедушка, оставался для нее ребенком. Елизавета не стала терять время на халат и шлепанцы, а метнулась вниз по лестнице, выскочила на улицу и понеслась по переулку, как была, в хлопчатобумажной ночнушке и босиком. В детстве она слышала, как взрослые шепотом говорили о судьбе Романовых, которых расстреляли на рассвете. Если понадобится, она пожертвует собственной жизнью, лишь бы убийцы пощадили Чарльза.

Пересекая лужайку, она заметила в открытом люке вертолета Гарриса, Сьюзен, Фредди, Тоску и Лео: их гладили солдаты.

Когда выбили дверь спальни, Чарльз был уже готов. Чего-то подобного он ожидал с того самого момента, как понял, что его монаршая жизнь целиком находится в руках народа. Без согласия народа королевская семья править не сможет.

Камилла зажмурилась, ослепленная софитами съемочной группы, и пожалела, что непричесалась. Она изумленно наблюдала, как в ее спальню торжественно вплывает Сынок Инглиш. Встав между Чарльзом и Камиллой, он объявил:

– Я пришел освободить вас, ваше королевское высочество.

Сынок отвесил глубокий поклон, и Камилла заметила у него на макушке накладку. Она потуже запахнула халат и причесалась пятерней.

Чарльз сказал:

– Мистер Инглиш, так уж необходимо было ломать мою дверь? Если бы вы позвонили, вам отворили бы.