Королева легионов Афины

— Хорошо, что ты — женщина, — произнес Константин, наконец нарушив затянувшееся молчание. — Это значит, что тебе никогда не придется участвовать в войне. Несмотря на то, что я — воин, видевший проявления воли и Бога, и богов, я не могу ответить на твой вопрос. Могу сказать лишь одно: когда рядом с солдатом Бог — Он дает ему веру. Если его посещают боги — они управляют его судьбой. И то и другое — прекрасное оружие и защита.

Он повернулся к Константу и похлопал его по плечу.

— По-моему, мы можем заняться и более приятными вещами, чем упражнения в ораторстве! Не сопроводишь ли ты нашу принцессу назад, во дворец, к столу праздничного пира, где ей сейчас самое место? Я скоро к вам присоединюсь.

Констант взял Урсулу под руку и повел прочь от дворика. Константин закрепил свой факел на одном из сучьев старого лимонного дерева, заложил руки за спину и задумчиво остановил взгляд на теперь уже темном окне в стене казармы.

— Урсула! — крикнул он, когда молодая пара подошла к выходу в аллею. Они остановились. — Если я когда-нибудь сделаю выбор в пользу Бога или богов, веры или рока, если я буду уверен, что твердо в это верю, — я обязательно дам тебе об этом знать.

VI

Констант и Урсула прошли всю аллею в молчании. Выйдя на улицу, они замедлили шаг, потом остановились. Только тогда Урсула смогла, наконец, посмотреть в любимые глаза. В тот же момент для нее исчез весь мир с его проблемами и спорами. Существовали только они и их любовь, а остальное было неважно.

Но когда она попыталась обнять Константа, он холодно отстранился.

— Как ты могла допустить такую сцену, да еще на глазах у Геронтиуса и солдат? Ты что, не могла осадить Бриттолу? Прошу тебя, помни, что скоро ты станешь моей женой. Придет день, и эти люди станут нашими подданными, и тогда нам будет необходимо их уважение.

Сначала Урсула никак не могла понять, о чем он говорит.

— У Бриттолы были все основания так себя вести, когда она увидела, чем вы были заняты. Кстати, у меня они тоже были! — Констант попытался возразить, но она его перебила. — Я не хочу быть женой язычника — кровопийцы! Ты ведь тоже собирался испить из кубка. Не отрицай! Я видела это своими глазами! Что случилось с моимКонстантом? Тем, с которым меня вместе крестили? В кого ты превращаешься?

— В человека дела!

Прозвучавшие в его голосе уверенность и сила удивили ее. Такого она раньше не слышала.

— Видишь эти руки? Прикосновения которых ты так любила? Видела бы ты их за работой! Как бы ты тогда восхитилась их мастерством! Они могут проникать копьем в утробу врага, рассекать мечом глотку вражеского солдата, выносить раненого с поля боя, вынимать стрелы из плоти! Вот где я могу проявить себя — в битве! А битва — это ристалище многих богов, которые тебя окружают, а не того Бога, который находится внутри тебя. Когда летят стрелы, когда наступает враг, каждый воин молится тем богам, которые могут ему помочь, изменив его судьбу, подарив удачу. А удача в бою не имеет ничего общего с понятиями о Добре и Зле.

— То, о чем ты говоришь, никак не связано с Богом. Речь идет лишь об удаче. И почему ты говоришь, что можешь проявить себя только в битве? Твое истинное мастерство должно оставлять отпечаток на другом поле — в сердцах твоих людей. Придет день, и ты, как Константин, станешь их повелителем. Твои руки были созданы не для убийства, а для подписания важнейших договоров и приветствия посланников других государств, и…

Он начал улыбаться, как только она заговорила, а теперь уже смеялся в открытую. И смех этот был нарочитым, использованным только ради эффекта.

— Да, да, и для того, чтобы обнимать жену и детей. Как же мне нравится, когда тебе в голову приходят разные идеи! Ты тогда морщишь лоб, а на лице всегда написано больше, чем выражают слова! — Он попытался привлечь ее к себе.

Теперь настал черед Урсулы воспротивиться его ласкам.

— Подожди, не сбивай меня с мысли, Констант. Для меня это важно. Я говорю серьезно: я не выйду замуж за язычника! Даже если он язычник наполовину и подходит к поклонению своим языческим богам с тем же практицизмом, что и его отец. Бриттола права. Ты должен быть верен Богу так же, как мне и нашим будущим детям.

Он перестал смеяться и схватил ее за плечи. Она никогда не видела его таким. Перед ней стоял ее Констант, тот самый, которого она знала и любила, но в то же самое время он был уже другим человеком. Это был Констант — взрослый и жесткий мужчина. И этот мужчина теперь впервые обращался к ней, как к такой же взрослой женщине.

— Урсула, выслушай меня. Ты сама знаешь, насколько сильна эта новая армия. Ты знаешь, насколько в ней жесткая дисциплина. И что теперь, когда во главе этой армии стоит мой отец, мы стали самой мощной военной силой в Римской империи! Ни один император не мог бы и мечтать о большей силе, и… — Тут он заметил встревоженное выражение ее лица и замолчал. — Мне кажется, наше время пришло. Мы скоро отправимся на континент.