Королева Марго

– Греческая! – воскликнул он, посмотрев на книгу. – Торжественная речь Исократа. Зачем она вам понадобилась? Ага! Я вижу на вашем листе бумаги латинское заглавие:

Ab Sarmatiae legatos Margaritae contio.[17]

Так вы собираетесь держать этим варварам торжественную речь на латинском языке?

– Приходится, потому что они не говорят по-французски, – ответила Маргарита.

– Но как вы можете готовить ответную речь, не зная, что они скажут?

– Женщина более кокетливая, чем я, оставила бы вас в заблуждении, что она импровизирует; но по отношению к вам, мой Гиацинт, я на такие обманы не способна: мне заранее сообщили их речь, и я отвечаю на нее.

– А разве польские послы прибудут так скоро?

– Они уже приехали сегодня утром.

– Об этом никто не знает.

– Они прибыли инкогнито. Их торжественный въезд в Париж перенесен, кажется, на послезавтра. Во всяком случае, то, что я сделала сегодня вечером, – в духе Цицерона, вы услышите, – добавила Маргарита с легким оттенком самодовольства и собственного превосходства. – Но бросим эти пустяки. Поговорим лучше о том, что с вами было.

– Со мной?

– Да.

– А что со мной было?

– Вы напрасно храбритесь, я вижу, что вы немного побледнели.

– Вероятно, я переспал и смиренно винюсь в этом.

– Бросьте, бросьте! Не прикидывайтесь, я все знаю.

– Будьте добры, неоцененная, объяснить мне, в чем дело, потому что я ничего не знаю.

– Ответьте мне – только откровенно: о чем расспрашивала вас королева-мать?

– Королева-мать, меня?! Разве она собиралась говорить со мной?

– Как?! Вы с ней не виделись?

– Нет.

– А с королем Карлом?

– Нет.

– И с королем Наваррским?

– Нет.

– Но с герцогом Алансонским вы виделись?

– Да, сию минуту я встретился с ним с коридоре.

– Что он сказал?

– Что ему надо дать мне какие-то приказания между девятью и десятью часами.

– Больше ничего?

– Больше ничего.

– Странно.

– Что же тут странного, скажите же мне, наконец?

– Вы не слыхали никаких разговоров?

– Да что случилось?

– А случилось то, несчастный, что за сегодняшний день вы повисли над пропастью.

– Я?

– Да.

– По какому поводу?

– Слушайте. Прошедшей ночью хотели арестовать короля Наваррского, но вместо него в его комнате застали де Муи, который убил трех человек и убежал никем не узнанный; заметили только пресловутый вишневый плащ.

– Так что же?

– А то, что этот вишневый плащ, который один раз ввел в заблуждение меня, теперь ввел в заблуждение и других: вас подозревают, даже обвиняют в этом тройном убийстве. Сегодня утром собирались вас арестовать, судить и, может быть – кто знает? – приговорить к смерти; ведь вы, чтобы спасти себя, не признались бы, где вы были, не правда ли?

– Сказать, где я был?! – воскликнул Ла Моль. – Выдать вас, мою августейшую красавицу?! О, вы совершенно правы: я бы умер, распевая песни, за то, чтобы ни одной слезинки не пало из ваших прекрасных глаз!

– Увы, несчастный мой поклонник! Мои прекрасные глаза плакали бы горько.

– Но каким образом утихла эта страшная гроза?

– Догадайтесь.

– Откуда мне знать?

– Есть только одно средство доказать, что вы не были в комнате короля Наваррского.

– Какое?

– Сказать, где вы были.

– И что же?

– Я и сказала.

– Кому?

– Моей матери.

– И королева Екатерина…

– Королева Екатерина знает, что вы мой любовник.

– О мадам, после того, что вы для меня сделали, вы можете потребовать от меня чего угодно. То, что вы сделали, воистину прекрасно и велико! О Маргарита, моя жизнь принадлежит вам!

– Надеюсь! Потому что я вырвала ее у тех, кто хотел ее отнять у меня. Но теперь вы спасены.

– И вами! Моей обожаемой королевой! – воскликнул молодой человек.

В это мгновение звонкий треск заставил их вздрогнуть. Ла Моль в безотчетном страхе отпрянул назад. Маргарита вскрикнула и замерла на месте, глядя во все глаза на разбитое окно.

Пробив стекло, в комнату влетел камень величиной с куриное яйцо и покатился по паркету.

Ла Моль тоже увидел разбитое стекло и понял причину такого звука.

– Кто этот наглец? – крикнул он и бросился к окну.

– Подождите, – сказала Маргарита. – По-моему, этот камень чем-то обернут.

– В самом деле, похоже на бумагу, – заметил Ла Моль.

Маргарита подбежала к странному метательному снаряду и сорвала тонкий листок бумаги, сложенный в узенькую ленточку и обернутый вокруг камня.

Бумага была прикреплена ниткой, кончик которой уходил за окно сквозь пробитую дыру.

Маргарита развернула бумажку и прочла.

– Вот несчастный! – воскликнула она.

Ла Моль, бледный и неподвижный, стоял как воплощение страха.

Маргарита передала ему записку, и Ла Моль со сжавшимся от горького предчувствия сердцем прочел следующее:

«В коридоре, который ведет к герцогу Алансонскому, длинные шпаги ждут месье де Ла Моля. Может быть, он предпочтет прыгнуть из этого окна и присоединиться в Манте к де Муи?»

– Э, их шпаги не длиннее моей! – сказал Ла Моль.

– Да, но их может быть десять против одной.

– Кто же прислал записку? Кто этот друг? – спросил Ла Моль.

Маргарита взяла записку от молодого человека и пристально взглянула на нее горящим взором.