Королева Марго. Любовь в Варфоломеевскую ночь

Из комнаты доносился веселый смех мадам: — Ну и глупость мы с вами сочинили, Антуан!

Поэт пытался взять ответственность на себя:

— О нет, мадам, неудачные строчки принадлежат мне. Ваша поэзия прекрасна.

— Все вы врете. Правда, я иногда пишу неплохие стихи, но только не в этот раз. Будем справедливы, такой бред могли сочинить только два дурака:

Ах, эти леса, полянки, пещеры! Вам чудные звуки, и слезы, и веру, Песни и взоры, перо и венец Дарит от сердца любовник, певец!

После пафосной декламации королева просто повалилась от хохота в кресло.

И снова Антуан Ла Пюжад, весьма и весьма посредственный поэт, которого Маргарита пригласила в Юсон ради развлечения общества, пытался возразить, но королева его оборвала:

— Полноте вам оправдываться. Слагать стихи дано не всем, нам с вами нет, хоть я королева, а вы поэт. О, получилась вполне приемлемая строчка, куда лучше, чем мы с вами напридумали за целое утро. Идите лучше я вас поцелую, и на том сегодня порчу бумаги закончим. Знаете, Антуан, если бы мы переводили на свои глупости ценный пергамент, нас бы высекли.

Столь критическое отношение к собственным трудам со стороны королевы немало смущало поэта, он мямлил, пытаясь убедить Маргариту, что не все так плохо, но она только хохотала в ответ:

— Я пишу стихи не ради славы, а ради удовольствия, а потому, пока мне это нравится, буду писать. Не страдайте из‑за их несовершенства, мы никому не покажем, и ваше имя в историю вместе с этими глупостями не войдет.

Маргарита оказалась не права, имя Антуана Ла Пюжада вошло в историю, пусть и не став известным, именно благодаря их неудачным опытам в сочинительстве. Зато куда лучше у королевы получалось писать самой, ее «Мемуары», хотя и не сохранились полностью, даже через несколько столетий представляли интерес для читателей. Одна из первых феминисток Европы обладала несомненным литературным талантом.

Чего стоит ее «Диалог между Маргаритой де Валуа и ломовой лошадью о любви»!

«Диалог» родился нечаянно…

За дверью тихо, но фрейлина подтолкнула хормейстера к двери: — Идите же, вас давно ждут.

Клод Франсуа обреченно вздохнул, что ему еще оставалось, как только подчиниться. Франсуа имел замечательно красивый голос и весьма неплохую внешность. Для Маргариты едва ли не главным было телосложение ее любовников, а статью природа хормейстера не обидела. Потому и был привечен королевой.

Маргарита, которой уже тридцать шесть лет — возраст почтенной матроны, которой и думать нечего о любви, тем не менее так не считала, ее все больше привлекали молодые люди. Если молодая Маргарита увлекалась вдвое старшим ее Ла Молем, то зрелая переключилась на молодых людей.

— Они должны компенсировать мой собственный возраст! С молодыми я забываю, сколько лет мне самой.

Не многие слышали такие признания, королева предпочитала держать подобные мысли при себе, прекрасно понимая, что их быстро разнесут по свету. Нет, она увлекалась юношами от души, приближала их к себе, многому учила, причем не только альковным умениям, но и жизни, и даже передавала сведения по многим областям человеческих знаний. Страшно ревновала, иногда доходя до нелепостей, но всегда была искренна.

Клода Франсуа она тоже ревновала и тоже учила жизни. Вот это и было для бедного хормейстера самым трудным. Он готов просто любить королеву, доставляя ей удовольствие в постели, готов смотреть с обожанием, тем более посмотреть было на что. Маргарита проводила много времени, ухаживая за своей и без того гладкой кожей, она сильно поправилась, но пока не расплылась и обладала весьма аппетитными формами, потому любить ее, к тому же весьма опытную в любовных утехах, было легко. Трудно оказалось другое.

Маргарита никогда не сводила любовь к постели, ей требовались романтические отношения! От каждого следующего любовника ожидала не просто ублажения в постели, это было бы примитивно, поклонник должен сгорать от страсти и уметь поведать о чувствах.

Вот это оказалось самым сложным: объяснить, что удовольствие можно получать не столько от соития, сколько от предвкушения, от любовной игры, от прикосновений, ожиданий, легких намеков, самой любовной игры, предшествующей постели. Вокруг Маргариты просто не было новых Бюсси или Шамваллоннов, и каждый следующий красавчик немало мучился, пытаясь понять, чего же не хватает этой женщине.

Мучился и Клод Франсуа.

Он со вздохом взялся за ручку двери, сейчас снова придется напрягать мозги, стараясь угодить госпоже. Куда лучше было бы просто завалить ее на постель и с удовольствием сделать мужское дело, но королеве этого мало, она начнет долгие разговоры с намеками и недосказанностью, требуя заверений в жгучей страсти, к концу беседы сама страсть у хормейстера поутихнет, а вот у Маргариты наоборот…

Королева сидела за письменным столом, не обращая внимания на отворившуюся дверь. Клод знал, что у нее прекрасный слух и его появление не осталось незамеченным, а потому остановился, едва закрыв дверь.

— Ну и что вы стоите? — не поворачивая головы, поинтересовалась Маргарита. Любовник только переступил на месте, словно лошадь на привязи. — Где вы были?