Королева мести

Часть всадников окружила меня плотным кольцом, другие проехали дальше, чтобы осмотреть всю вершину холма. Только убедившись в том, что я совершенно одна, они присоединились к остальным. По команде кого-то из всадников все опустили луки. Я перевела дыхание. Гул голосов звенел вокруг меня, и, дожидаясь, пока он утихнет, я попыталась рассмотреть коней. Двое из них, которых я видела, не поворачивая головы, походили на жеребцов, особенно любимых римлянами: ладные, высокие животные светлой масти. Но другие не были похожи ни на одну лошадь, какую мне доводилось встречать раньше. Короткие ноги и большие, странной формы головы; блеклые гривы, свисавшие на широкие плотные шеи, вздернутые носы и выпученные, как у рыбы, глаза. Их спины прогибались, будто бы не выдерживая тяжести седоков. Однако крупные шеи и широкая грудь выдавали недюжинную силу.

Гомон стих, и гунн, сидевший на лошади, которую я рассматривала, выкрикнул команду на резком, отрывистом языке. Я взглянула на него и поняла, что он походил на своего коня: невысок, крепко сбит, широкая грудь, огромная голова на короткой толстой шее, курносый нос. Лошадь отличалась от всадника лишь тем, что у нее были густые грива и хвост; волосы же и бороденка гунна не радовали глаз обилием и красотой. Казалось, всадник ждал, пока я заговорю. Я молча смотрела на симметричные шрамы, украшавшие его скулы: рваные, широкие, начинавшиеся под глубоко посаженными глазами и сбегавшие прямо ко рту.

— Я пришла, чтобы увидеть Аттилу, — наконец произнесла я.

Очевидно, мои слова привели гунна в легкое замешательство. Он воззрился на своих спутников с недоумением. Снова поднялся гомон. Пока они спорили, я незаметно рассматривала лица других гуннов, оказавшихся ужасными отражениями того, кто первым заговорил со мной. Конечно, я знала, что гунны выглядят необычно. Меня прятали во время их нападений, но я хорошо запомнила, как описывали врагов те, кому довелось столкнуться с ними и выжить. Среди моего народа находились и такие, кто после набегов гуннов изуродовал свои лица в надежде на то, что шрамы сделают их столь же яростными и сильными воинами. Но никакой, даже самый впечатляющий, рассказ не сравнится с тем, что я увидела собственными глазами. Некоторые из гуннов были в тупиках и штанах, мало отличавшихся от тех, которые носил мой народ. Но одежда подавляющего большинства оказалась полностью сшитой из сурковых шкурок. Пестрая мешанина облачений — гаутских костюмов и одежд из выделанных шкур — и лошадей, римских и гуннских, делала эту армию непохожей на какую-либо другую. Смятение и озадаченность гуннов, вызванные тем, что они не знали, как мне ответить, лишь усугубляли общее ощущение хаоса.

— Аттила! — крикнула я.

Мои братья часто говорили мне, что я не в себе, и теперь, услышав свой собственный крик, я подумала, что, возможно, они правы.

Ошеломленные гунны молча смотрели на меня мгновение-другое, затем снова заспорили. Теперь их голоса звучали громче и тревожнее, чем раньше. Наконец их предводитель кивнул, и воин, чье мнение оказалось решающим, подъехал ко мне и взял мою лошадь под уздцы. Другой гунн ткнул меня в спину кнутом, чтобы я спускалась с холма к лагерю следом за своей лошадью. Половина всадников также двинулась вниз, другая же осталась на вершине, всматриваясь в том направлении, откуда я пришла.

Меня подвели к костру, где я повторила, что хочу увидеть Аттилу. Один из гуннов взмахом руки указал на шалаши. Я заметила несколько темных облаков, сходившихся на востоке.

— Мы можем туда поехать? — спросила я, показав на свою лошадь.

Гунн жестом велел мне сесть. Тем временем мясо сняли с огня и разобрали на куски. Пешие гунны стали разносить его среди всадников. Один из них протянул мне мясо, второй — флягу с жидкостью, напоминавшей запахом римское вино. Мясо, оказавшееся жестким и безвкусным, я съела, стараясь не отводить взгляда от своего коня и сумки, притороченной к его седлу. Вино же лишь попробовала и, к удивлению гуннов, внимательно за мной наблюдавших, тут же выплюнула на землю. Мне казалось, что именно гак должна вести себя женщина, выросшая в лесу в полном одиночестве.

Покончив с едой, я встала и указала рукой на восток.

— Отвезите меня в город Аттилы, — потребовала я. И снова мои слова вызвали сильное беспокойство.

Затем один из гуннов произнес что-то, успокоившее остальных. Он отдал несколько приказов, один из всадников соскочил со своего коня и нехотя передал мне поводья.

Я замешкалась, не зная, что делать с сумкой на седле моей лошади. Собравшись с духом, я провела к ней мимо охранников коня гуннов. Когда я потянулась к сумке, крепкая рука одного из гуннов тут же откинула меня в сторону.

— Это для Аттилы, — сказала я.