Королева мести

— Оставь Брунгильду в покое, — велел Гуннар. — Ей виднее.

Хёгни встал и пошел к двери, чтобы взглянуть на небо. Он поступал так каждый вечер, с тех пор как вернулся в дом. После полудня на горизонте стали собираться облака, и вдалеке послышался рокот грома. Теперь облака приблизились и стали еще ниже и тяжелее, приобретя зловещий зеленоватый оттенок. К столу Хёгни вернулся с улыбкой.

— Погода скоро переменится, — сказал он. — С чем бы нам ни пришлось встретиться завтра, это произойдет в прохладе, слава богам! — Из нас именно Хёгни меньше всех верил предсказаниям валькирии.

В этот момент Гуннар резко оттолкнул от себя тарелку.

— Ты не доел! — воскликнула мать. Будто стараясь отвлечь себя от напряжения, повисшего в доме после возвращения Сигурда, она с головой погрузилась в домашние хлопоты.

— Это все проклятая жара, — воскликнул Гуннар. Он встал из-за стола и принялся ходить из угла в угол. Его пухлое лицо было угрюмо, а туника отяжелела от пропитавшего ее пота. — Боги специально наслали на бургундов это… испытание, которое нас ждет, — добавил он. — Я чувствую это.

— За что? — вскрикнула мать. — Мы не сделали ничего, что оскорбило бы их!

— Может, и сделали. Вернее, не все, а один из нас. — С этими слова Гуннар метнул горящий взгляд в сторону понурившегося Сигурда.

Тот не смотрел на Гуннара, но тем не менее стал напряженным.

В зале повисла тишина, которую нарушил смех Брунгильды.

— Ты говоришь так из-за жары, любимый, — сказала она. — Вернись к столу и поешь с остальными.

Гуннар со вздохом сел за стол, но тарелку придвигать к себе не стал.

— Боги презирают слабых, — тихо добавила она, глянув в мою сторону. — И любят тех, кто смел и не боится взять то, что им нужно от жизни.

Гуннар заглянул Брунгильде в глаза и благодарно улыбнулся, решив, что она говорит о нем.

— Я вот часто думаю, — сказал Гуннар. — Интересны ли еще люди богам? Во всяком случае, судьба бургундов их больше не волнует.

— Ни слова больше! — воскликнула мать. — Ты вызовешь их гнев, который падет на всех нас!

— Он и так падет на нас, скажу я это или нет! — крикнул Гуннар.

— Ты противоречишь себе, милый, всякий раз, когда начинаешь говорить! — рассмеялась Брунгильда.

Гуннар повернулся к валькирии и вгляделся в ее лицо. Потом наклонился к Гуторму. Мальчик, почувствовав его взгляд, тут же поднял глаза от своей миски.

— Когда остатки народа, выжившего после истребления, хотят восстановить свое королевство, — тихо, но отчетливо произнес Гуннар, — то чтобы понять, какая их ждет судьба, они ожидают рождения первого ребенка. Вот первый ребенок, родившийся у нас после разгрома. Посмотрите на него.

Глаза матери наполнились слезами.

— Никогда не думала, что услышу от тебя подобные слова, — прошептала она. — Тебе мало того, что ты гневишь богов? Ты хочешь разгневать еще и своего отца?

— Так Гуторм — первый ребенок, родившийся после осады? — радостно воскликнула Брунгильда. — Странно, п чему ты раньше мне об этом не сказал?

— Боялся — как только ты узнаешь, что мы обречены, то сразу же покинешь нас, — ответил Гуннар.

Мать выскочила из-за стола. Она подхватила на руки Гуторма, который успел сцапать кусок хлеба и запихать себе в рот, и понесла его в сторону спальни.

Но не успела мать до нее дойти, как в дверь ворвался такой сильный порыв холодного ветра, что сдвинул с места рог Хёгни и перенес на другой край стола миску Брунгильды, единственную, стоявшую пустой. Мать замерла на месте. Потом опустила Гуторма на пол, посмотрела на беспорядок на столе и пошла за тряпкой.

— Видишь, что ты натворил! — закричала она на Гуннара. Тот лишь рассмеялся в ответ.

И тут начался дождь. А вместе с ним пришла гроза.

— Закройте дверь! — приказала мать.

Хёгни встал и направился к двери. Перед тем как ее затворить, он какое-то время постоял в проходе. Обернувшись, Хёгни сказал:

— Будет сильный ураган. Наверное, это и есть то испытание, которое предвидела Брунгильда.

— Но она сказала, что это случится завтра, — зло огрызнулся Гуннар.

Брунгильда пожала плечами и ответила только после того, как утих раскат грома.

— Сегодня, завтра… Испытания не знают времени. Хёгни может быть прав. Ну и что? Наши стены в любом случае нас защитят.

Гуннар потер лоб.

— Прости, — пробормотал он. — В моей голове никак не улягутся мысли о последних событиях.

Дождь пошел еще сильнее, гром теперь не затихал, а мы погрузились в молчание. Мать, успев вытереть мед, вытекший из рога Хёгни, и налить ему нового, теперь принялась убирать крошки с того края стола, где сидел Гуторм. Когда дом наполнился грохотом, мать остановилась и вместе со всеми остальными посмотрела наверх.

Звук казался ужасающим. Такого никто раньше не слышал. Он был гораздо громче шума дождя. Мне подумалось, что это боги стучат яростными кулаками в крышу нашего дома. После слов Гуннара это казалось мне вполне вероятным.