Королева Ойкумены

КОНТРАПУНКТ

РЕГИНА ВАН ФРАССЕН ПО ПРОЗВИЩУ ХИМЕРА

(из дневников)

«…ответь мне, зачем я нужна, если вы – бегуны,
Зачем я мешаю вам жить, если шансы равны,
Зачем я брожу, словно тень, от стены до стены,
Зачем протираю штаны
На теплой скамье подсудимых?

Зачем нам встречаться на зябком пороге души,
Зачем нам чеканить монеты ценней, чем гроши,
Зачем спотыкаться, бежать, торопиться, спешить,
Когда и в грозе, и в тиши
Все тропы неисповедимы?

Кому интересен мой жребий, мой век, мои терки с судьбой?
Ты помнишь пророка, который немой и рябой?
Он был моим братом, он джазовой вился трубой,
Он – в скалах ревущий прибой,
Я – фарш в сдобном тесте,

Возьми меня, брат, я от корки до корки твоя,
Дай мне отдохнуть на траве у бродяги-ручья,
Я в душу твою заползу, как слепая змея…»
Я внял монологу ея,
Отныне мы вместе.

Из сборника «Сирень» В. Золотого.

Глава шестая Химера

I

В Храм она вернулась за час до полуночи.

Линда и Гюйс распрощались с ней у ворот, не отпуская такси – мобиль ждал, чтобы отвезти их в отель. Прощание вышло долгим. Линда тридцать раз заверила подругу, что с радостью осталась бы в общежитии, чтобы Регина не скучала; Регина в свою очередь тридцать раз заверила преданную эмпатку, что с радостью переселилась бы в нормальный отель; Гюйс, когда ему осточертело слушать взаимные заверения, пригрозил, что завалится спать прямо здесь, на травке, в обществе двух болтливых красоток, а если один не справится с буйной юностью, то призовет на помощь Старика…

Миг, и Регина осталась одна.

Ночью храмовая территория преобразилась. Прекрасная при свете солнца, в темное время суток она налилась тайной, как спелый фрукт – соком. Над головой, венцом королевы, мерцали кольца Сякко. Полоса алмазной пыли тянулась через весь небокрай. Снизу ее вечному празднику вторили люминофоры, размещенные в парке опытными ландшафтмейстерами. Древние оливы превращались в фейерверки, сильно разбавленные жидким серебром. Шары, горящие желтым и зеленым, как глаза хищников, окружали пруд. Рябь на воде – букеты искр – нескончаемая вереница их плыла от берега к берегу. В ветвях можжевельника запутались звезды, опьянев от смолистого аромата. Рядом, словно выпрашивая милостыню, скромно ждали два гранатовых деревца. Булькнула вода: толстяк-карп спросонок ударил хвостом. И музыка – она звучала отовсюду, тихо, еле слышно; мелодия флейты взлетала, отталкиваясь от струнных, как от батута, на миг повисала в воздухе, зная, что рано или поздно настанет черед опускаться, гаснуть до нового взлета…

Всё было бы лучше лучшего, когда б не гусь.

Он преследовал Регину по пятам. Наступал на пятки, гоготал; тянул длинную шею, норовя цапнуть клювом. Кувшин нисколечко не мешал пернатому террористу. Гусь заходил слева, справа, булькал в пруду и сиял в можжевельнике. Голова девушки полнилась мыслями о несчастной, взыскующей свободы птице. Способы побега, один другого невероятней, рождались в мозгу – бедные уродцы, недоношенные кретины, они умирали, не успев сделать первый вдох.

– Гуляете? – спросил девушку мостик, перекинутый через ручей.

– Д-да…

– Красиво у нас?

– Очень…

Вспыхнула зажигалка. Запах яблочного табака ударил в ноздри. Крохотный огонек высветил лицо: складки, морщины, блеск хитрых глаз. У ручья, невидимый во мраке, раскуривал трубку старый великан – Тераучи Оэ.

– Как поживает наш гусь? – спросил он.

Сперва Регина испугалась, что старик тайком, минуя кордоны, забрался в ее мысли. С этого станется. Но быстро поняла: она у Тераучи не первая, и не десятая. Опыт легко заменял мэтру телепатию.

– Скверно. Томится в кувшине.

– Как будем спасать?

– Клонирование, – наобум сказала Регина.

И изумилась: как такая гениальная мысль не посетила ее раньше!

– Да? – заинтересовался старик. – Ну-ну, я весь внимание…

– Вынимаем гуся из кувшина, – девушка на ходу стала развивать идею, чувствуя необъяснимый кураж. Впервые ей открылось, что зовут вдохновением поэты и музыканты. – По частям, через горлышко. Клонируем на базе гусиной ДНК. Получаем точную копию. Исходник утилизируем. Между первым гусем и вторым нет никакой разницы. Не считая того, что гусь-копия свободен.

– Потрясающе! – с восхищением констатировал Тераучи, дымя трубкой.

– Зачет?

– Ни за что. Идите, размышляйте.

– Но почему?