Королева Ойкумены

Регина пнула мерзавку ногой – и увидела, как тает снег, вянет трава, как сосны окрашиваются медной рыжиной. Небо лопнуло спелым инжиром, выпуская на волю багровую мякоть солнца, заливая внутренний мир химеры потоками зноя. Ящер – длинноногий, длинношеий монстр – вымелся из-за дерева со скоростью атакующего истребителя. Удар хвоста отшвырнул в сторону обиженно мекнувшую козу. История с барсом повторялась – устранение конкурента, прыжок на чужачку; широко, по-змеиному распахнутая пасть усажена иглами зубов…

Песнь бича – и ящер всем телом ударился о сосну.

Кавалер-дама ван Фрассен, не тратя времени даром, принялась раскручивать бич по-новой. Дрессировщик был прав: тут не до анестезии. Если эти гады кинутся все втроем… На уступ вскарабкался барс – и, не добравшись до чужачки, сцепился с козой. Ящер рискнул было повторить опыт с Региной, ловко увернулся от бича – на хитреца, не дав завершить атаку, сразу напали две другие ипостаси. Из свалки вывернулся барс, но и ему не позволили добраться до вожделенной добычи – ящер с козой мигом объединились…

«Прощайте!» – спел бич.

И враги-ипостаси остались втроем.

IV

– Моя мать – герцогиня ценольбологии.

– Поздравляю. Чем занимается ценольбология?

– Счастьем.

– Прекрасная наука. Что говорит ценольбология про гусей?

– Ничего. Зато она много говорит про ограничения, как условия для счастья. Кувшин – ограничение. Свобода – счастье. Мне кажется, одна из работ моей матери позволяет решить задачу в философском ключе.

– Я весь внимание.

– Вот: «…таким образом, функции онтологическо-гносеологических социальных ограничений заключаются в помещении человека (или гуся, как в нашем случае!) в изолированное пространство определённой парадигмы и снабжение его такими гносеологическо-методологическими инструментами познания, чтобы он не мог выйти за её границы. В этом смысле „конец науки“ (или свобода для гуся!) означает размывание научных социальных ограничений и потерю наукой своего господствующего положения…»

Когда Тераучи, не дослушав, ушел, Регина чуть не заплакала.

– Тебя зовет Старик!

Несясь через парк, взлетая на мостик, огибая махину Главного корпуса, Регина подбадривала себя надеждой. Тераучи понял свою ошибку. Цитата из монографии Анны-Марии ван Фрассен во всей полноте отражает методику освобождения гусей. Просто Старик не сразу въехал в сложную аллегорию, не до конца осознал действенность ценольбологического, истинно научного подхода – сейчас он казнится тем, что повернулся к Регине спиной…

Она добежала, и надежда умерла.

Тераучи Оэ сидел на раскладном стульчике, в окружении студентов. Регина узнала Кавабату, дежурного, который провожал ее в общежитие, и толстячка, своего соседа по комнате. Остальные были ей неизвестны. Место, выбранное Тераучи для занятия, скорее подходило для пикника. Озерцо, стайка кувшинок у берега; две ивы над водой. Пастораль. Но лицо Старика выражало недовольство – проецируясь на лица студентов, оно превращалось в испуг, а у Кавабаты щеку дергал нервный тик.

– Параноидальный свищ, – бросил Старик таким тоном, словно продолжил беседу, прерванную минуту назад. – Деструктивность внутреннего пространства аддикта. Агрессивные выделения. Опасность злокачественного перерождения.

– Комплиментарный контрперенос?

– Доминирует над конкордантным. Эмпатическая идентификация с пациентом невозможна. Что порекомендуете?

Регина ответила, не задумываясь:

– Радикальное удаление свищевого хода.

– Пломбировка свища?

– Я бы не советовала.

– Хорошо, удаляем. Сложность операции?

– Зависит от того, сколько личностных волокон захвачено свищом.

– Анестезия?

– Общая.

– Противопоказана.

– Местная инфильтрационная. Послойная «пропитка» медиального таламуса и лимбической области.

– Отлично. Кавабата, вы слышали?

Тот встал, сделал шаг вперед и поклонился.

«Благодарю за ценный совет, – услышала Регина тихий шелест мыслей сякконца. Звук напоминал шуршание короедов в трухлявом пне. – Хотя я по-прежнему считаю, что главное – хорошо зафиксировать пациента…»

«Нет, вы видели такого упрямца? – вмешался Старик. – Идиота кусок…»

И Тераучи снова заговорил вслух:

– Абитуриентка ван Фрассен, я прошу вас присутствовать при операции.

– В каком качестве? – изумилась Регина.

– В качестве консультанта. Кавабате плохо дается анестезия.

– Пси-симулятор готов?

– Симулятор? – в свою очередь удивился Старик. – Вы хотели сказать: пациент? Да, он готов.

Мужчина средних лет, сидевший на циновке рядом с Кавабатой, также встал, шагнул вперед и отвесил поклон. Казалось, он копирует недавние действия сякконца, но в остальном между ними не было ничего общего. В отличие от манерного Кавабаты, похожего на щегольски одетое насекомое, мужчина напоминал розового пупса, ради смеха наряженного в рабочий комбинезон. Щечки, глазки, ушки; носик пуговкой. Впечатление портили лишь густые, сросшиеся на переносице брови. Не бывает у пупсов таких бровей.

– Не волнуйтесь, – высоким, девичьим голосом сказал пупс. – Я дал согласие.

– Но…

– Всё в порядке. Вы позволите задать вам один вопрос?

– Конечно.