Королева рубиновых граней

Разговор оборвался. Они подошли к стоянке, и Лаатая забралась в карету, заметив, как старательно отворачиваются воины, боясь своим взглядом осквернить диссини Повелителя. После небольшого отдыха их отряд продолжил свой путь. Вечером всё повторилось. Энаиф увёл девушку к берегу небольшого ручейка, где она смогла ополоснуться после дороги, затем Лаатая проскользнула в приготовленный шатёр, там поужинала под молчаливым присмотром хмурого Каридиса, после чего всё же решилась и подошла к нему за "исполнением супружеского долга". Муж коснулся тёплыми губами её лба, и они заняли свои спальные места. Было слышно, как у костра Энаиф высоким красивым тенором поёт грустную балладу о любви горного духа и морской девы. Такие разные. Он звал её ввысь, а дева расписывала возлюбленному прелести родных глубин. Им пришлось расстаться после того, как дева родила мёртвое дитя, непригодное к жизни ни в горах, ни в воде.

Лаатая всхлипнула. Сможет ли она привыкнуть? Повелитель такой же человек, как и она. Их дитя не умрёт. А когда же родится младенчик? И кто будет его отцом? Повелитель Санах или Каридис, который уже второй вечер исполняет супружеский долг, от которого по словам подружек и появляются дети?

– Каридис, – решила обратиться к мужу Лаатая, – а у меня тоже будет младенчик?

– Если на то будет воля Вершителя судеб, – помолчав, всё же ответил мужчина.

– А… скоро? – решила продолжить она.

– Желательно бы через девять месяцев после того, как ты примешь семя Повелителя, – так же нехотя ответили ей.

– Мы с Повелителем будем что-то сеять? – Лаатая воспользовалась небывалой разговорчивостью строгого супруга.

– Можно сказать и так, спи! – оборвал её любопытство Каридис и демонстративно повернулся к ней спиной.

Девушка ещё долго слушала его сердитое сопение, услышала, как пробирается в шатёр и укладывается с другой стороны Энаиф, нашла в темноте его мозолистую руку, погладила её в благодарность за прекрасно исполненную балладу, а затем спокойно заснула.

***

Утром её опять разбудил лязг оружия. Только в этот раз в шатре находился Энаиф. Он с тоской глядел на плотно задёрнутый полог шатра, и его руки непроизвольно повторяли движения сражающихся воинов. Лаатая поняла, что ему очень хочется оказаться там, снаружи, и только из-за неё он вынужден находиться в шатре. Охранять, чтобы неразумная диссини опять не натворила что-нибудь.

– Прости, – тихо сказала она.

– За что? – не понял юноша.

– Ты хочешь быть там, на поляне, а вынужден находиться со мной.

– Лаат, – как маленькой, хотя именно он был младше, начал объяснять Энаиф, – вся наша поездка затеяна с целью доставить тебя ко двору нашего Повелителя. И никто из воинов не имеет право на иное желание, кроме того, чтобы поскорее доставить тебя к нему. А я потренируюсь потом, ты не беспокойся обо мне.

Затем всё повторилось. Переход в карету, завтрак под размеренное покачивание экипажа, остановка, небольшая прогулка и короткий отдых в обед, снова в карету, в которой они большую часть времени сидели втроём в тяжёлом молчании, вечерняя остановка, снова прогулка с насвистывающим Энаифом, ужин в шатре и прекрасные песни вне его стен, которые пели воины, а затем прилежное исполнение супружеского долга в виде поцелуя в лобик и сон между двумя мужчинами. Сон, приносящий странные, ранее неизведанные желания, почему-то вытаскивающий из памяти то, что с ней совершал мерзкий Райтен. Только эти видения были… приятны? Как такое постыдное может быть приятным?! И Лаатая старательно прятала новые ощущения на самых дальних полках непослушной памяти.

А утром опять подъём под лязг оружия, и день продолжался, такой похожий на все предыдущие. Только лес сменился бескрайней степью, и путникам приходилось дольше искать места для стоянки, где была бы вода и кустики для уединения диссини. К концу седьмого дня их монотонного путешествия путники опять въехали в постепенно густеющий лес. Каридис выбрался из кареты и сам возглавил их отряд. Слышно было, как он отдаёт распоряжения воинам, посылая их на разведку в лес и далеко вперёд от дороги.

– Этот лес опасен? – решилась спросить Лаатая у напрягшегося Энаифа.

– Не для нас, – поспешил успокоить её юноша, – наш отряд грозная сила, деревенское мужичьё, иногда промышляющее здесь, не посмеет на нас напасть.

И вправду, вечер прошёл так же, как и многие другие, только от стоянки на этот раз они отошли не очень далеко и быстро вернулись к раскинутому шатру, в котором уже поджидал приготовленный горячий ужин. И костёр горел не очень высоко. И не звучало песен около него, а только лязг затачиваемого оружия.

Проснулась Лаатая от привычного звона и сначала не поняла, что её смутило. Крики. На поляне слышались злобные выкрики, а ещё стоны. Девушка открыла глаза. В шатре было темно.

– Энаиф, – тихонько решилась позвать она. Парня в шатре не было.