Королева Семи Палачей

Колдун порывисто вскочил с кресла, схватив неподвижно стоящую красавицу, чье платье уже даже не покраснело, а почернело от запекшейся крови, и, весело прокричав: «В самый последний момент!» – растворился в воздухе вместе со спутницей.

За всеми этими феерическими манипуляциями Сайко даже не заметил, как и когда огромный паук очутился на груди, а оставшаяся заботиться о его безопасности собачонка запрыгнула на руки.

Но зато он увидел, как на потолке, стенах и паркете появились фиолетовые полосы, чем-то напоминающие прутья решетки. А сразу же вслед за этим в помещение ворвалась группа вооруженных до зубов стражников.

– В последний момент… – пробормотал Сайко, только сейчас в полной мере осознав, что горбун достаточно серьезно рисковал.

«Скажешь, что я твоя любимая собачка Вини, – прозвучало в голове удачливого авантюриста. – Если будут обыскивать и спросят про паука, сошлись на древнюю традицию варваров. Или придумай что-нибудь еще. Помни, нас не должны ни в коем случае разлучать, и нельзя снимать паука, пока он не высосет проклятие Сантибарры».

«А что будет после того, как он высосет это убийственное проклятие?» – хотел было поинтересоваться Сайко у смышленого пса, но передумал…

Дальнейшее развитие событий показало, что совершенно напрасно он не стал этого делать. Так как паук, высосавший проклятие Сантибарры, превращался в саму Сантибарру. И по сравнению с этим чудовищем не в меру игривая Круплау выглядела словно невинный ягненок, решивший слегка порезвиться на зеленой лужайке…

* * *

Сказать, что Фромп был взбешен, – значит вообще ничего не сказать. Его состояние можно было сравнить с неистовой яростью быка, раз за разом бросающегося на красную тряпку и неизменно получающего укол шпагой от изысканного красавца тореадора. И хотя король в глубине души понимал, что ярость затмевает его разум, но был не в силах бороться с приступом дикого бешенства.

Слишком много событий произошло в течение неполного дня. Одна только потеря половины королевства могла вывести из равновесия кого угодно. А неожиданное нападение на дворец за два часа до начала пира, устроенного в честь проклятых героев, было последней каплей, переполнившей чашу терпения монарха.

Он кричал и ругался самыми последними словами на советников и особо доверенных приближенных. Как будто был не блистательным королем, а пьяным матросом, вымещающим злобу на прохожих, которые имели несчастье оказаться у него на пути. Монарх не контролировал себя в этот момент и оттого был особенно страшен.

– Какие, …. …., запредельные возможности экстра-класса? – бешено вращая глазами, кричал Фромп, сверля ненавидящим взором мага, отвечающего за безопасность дворца. – Кто говорил мне, что защита десятого уровня непреодолима? КТО – ЭТО – БЫЛ?

Вопрос не требовал ответа, так как все прекрасно знали, что за магическую безопасность королевской резиденции отвечают шесть опытных волшебников во главе с присутствующим здесь Сервелом.

– На кой хрен мне нужна защита, не способная никого остановить?! В таком случае проще широко распахнуть все двери и сказать – приходите, кто хочет, и берите, что пожелаете! А если нужно будет перерезать половину охраны – не стесняйтесь! Вас никто не обидит и не тронет.

Подавленно молчащий Сервел мог бы сказать в свое оправдание, что защита десятого уровня является максимально возможным антимагическим барьером и преодолеть ее под силу только невероятно сильным волшебникам, о которых доподлинно ничего не известно. Имеются лишь смутные непроверенные слухи, больше похожие на вымысел, чем на правду. Но слухи на то и слухи, чтобы относиться к ним с осторожностью.

Однако перечить монарху, когда он в таком состоянии, было бы неразумно. Чуть позже, когда он придет в себя и успокоится, они смогут нормально поговорить, а сейчас…

Даже самые великие и могущественные короли – всего лишь люди. Иногда им нужно расслабиться и выпустить пар.

Может быть, чисто подсознательно это понимал и сам Фромп, и поэтому сиятельная особа выпускала пар достаточно долго и жестко. Когда злоумышленники покушаются на святая святых – основы власти, ответные действия обязаны быть не просто суровыми, а предельно жестокими. Иначе как друзья, так и враги могут усомниться в могуществе короля и попытаться устроить дворцовый переворот. Не нужно было далеко ходить за примерами – в тысячелетней истории Сарлона было достаточно низвергнутых монархов, потерявших престол и жизнь в результате элементарного проявления слабости. «Слабость – самая непростительная черта владыки», – не переставал повторять Фромп Первый своему сыну.

И уроки отца не прошли даром. Фромп Второй на протяжении всего своего правления неукоснительно следовал этому нехитрому правилу. Может быть, именно благодаря этому он так долго и оставался главой огромной империи.