Королева сплетен

– Да не это, – перебивает миссис де Вильер. Она как-то радостно взволнована и немного обеспокоена. Но это, кажется, ничуть не смущает месье де Вильера. Он смотрит на нее, как на долгожданный рождественский подарок.

– Я про то платье, которое на Викки, – говорит мать Люка. – То, которое, как она говорит, ты подогнала под нее за ночь.

Люк вдруг как-то странно застывает. Месье де Вильер по-прежнему пожирает супругу влюбленными глазами.

Заметив напряжение Люка, стараюсь ответить на ее вопрос как можно осторожнее.

– Я нашла его здесь, в Мираке. На чердаке.

– На чердаке? – Миссис де Вильер поражена. – Где на чердаке?

Я не понимаю, что происходит. Ясно одно: интерес миссис де Вильер к «Живанши» вовсе не праздный. Может, это ее платье? Размер подходит… оно как раз Викки, а Викки – ее племянница, значит…

Нельзя признаваться, в каком состоянии было платье, когда я его нашла. Этот секрет я унесу с собой в могилу.

В отличие от всего остального, что мне известно.

– Я нашла его в специальной коробке, – сочиняю я на ходу. – Оно было завернуто в ткань, любовно завернуто…

Понятно, что моя речь удалась, поскольку миссис де Вильер поворачивается к мужу и восклицает:

– Ты сохранил его! После стольких лет!

И неожиданно бросается на шею отцу Люка, который сияет от счастья.

– Ну, конечно, – говорит месье де Вильер. – Конечно, я сохранил его! А ты как думала, Биби?

Хотя ясно – во всяком случае, мне, – что он понятия не имеет, о чем говорит его жена. Он просто счастлив снова держать ее в объятиях.

Рядом, я слышу, вполголоса чертыхается Люк.

Я боюсь, что снова ляпнула не то, и смотрю на него. Но он улыбается.

– Что все это значит? – спрашиваю я.

– Мне сразу показалось платье знакомым, – отвечает Люк, но так, чтобы занятые друг другом родители не услышали. – Но я видел его всего один раз, да и то на черно-белой фотографии, так что мне и в голову не пришло… Это то платье, которое ты нашла? С которого сводила пятна ржавчины? Похоже, это мамино свадебное платье. У меня невольно вырывается вздох.

– Но…

– Я знаю, – говорит Люк, берет меня под руку и уводит подальше от родителей, – знаю.

– Но… ружье! Оно было завернуто…

– Знаю, – говорит он, уводя меня дальше, к столу, где у мадам Лорен стоит чан с апельсиновым соком. – Это платье уже много лет – яблоко раздора между ними. Она думала, что он выбросил его вместе с испорченными вещами после протечки крыши.

– Но он не выбросил, он…

– Знаю, – повторяет Люк. Он останавливается и – к моему большому сожалению – отпускает мой локоть. – Послушай, он действительно любит ее. Просто он не такой сентиментальный. Мама много для него значит. Но и охотничье ружье тоже. Сомневаюсь, что он вообще понял, во что завернул его. Просто увидел нечто подходящей длины.

– Господи, – в ужасе хватаюсь я за сердце. – А я перенесла вытачки, чтобы Викки было впору.

– Почему-то мне кажется, – говорит Люк и оглядывается на родителей, которые уже чуть ли не к интиму перешли на глазах у всех гостей, – что мама не возражает.

Мы еще с полминуты стоим и наблюдаем за его родителями, и тут я вспоминаю, что вообще-то собиралась перед ним извиниться. Хотя когда я попыталась это сделать последний раз, особого успеха не достигла.

Я открываю рот, гадая, достаточно ли будет обычного «извини». Шери что-то говорила про унижения. Надо ли бухнуться перед ним на колени?

Но прежде чем я успеваю что-то сказать, он спрашивает – уже совсем не тем сухим тоном, каким разговаривал со мной несколько минут назад:

– А как ты сообразила, что не стоит рассказывать, в каком виде ты его на самом деле нашла? Я про платье.

И мне вдруг отчего-то невозможно смотреть ему в глаза. Я опускаю взгляд и смотрю на свои туфли-ретро, каблуки которых проваливаются все глубже и глубже в землю.

– Понимаешь, я видела, что платье что-то значит для твоей мамы, и просто попыталась представить, как бы мне самой хотелось, чтобы обращались с моим «Живанши»…

И вот тут Люк забирает у меня поднос с фужерами, ставит его на стол и берет мои пальцы в свои.

– Лиззи, – говорит он глубоким голосом.

И мне приходится оторвать взгляд от своего французского педикюра. Я понимаю, вот оно. Сейчас он простит меня. Или нет.

– Люк, – говорю я, – мне так…

И оборвав меня на полуслове, струнный квартет, расположившийся в тени под дубом, заиграл знакомые такты: Там там та-там там там-там.