Королева теней

Это была попытка вспомнить, как дышать, чтобы сосредоточиться на чем-либо кроме его гладкой, теплой кожи. Он не отрывал своих глаз от ее, когда она задела большим пальцем его острую скулу. Наслаждаясь каждым движением, она ласкала его лицо, его татуировку, она не нарушила его взгляд, даже когда это обнажило ее душу.

Прости, кажется, он по-прежнему говорил ей.

Она задержала свой пристальный взгляд на его глазах, когда отпустила его лицо и медленно, убедившись, что он все понял, склонила голову, пока ее горло не было выгнуто и обнажено перед ним.

- Аэлина, - выдохнул он.

Не выговор и не предупреждение, но…мольба. Это звучало как мольба. Он опустил голову к ее выставленной шее и завис на волоске от нее.

Она выгнула шею сильнее, тихо приглашая.

Рован выпустил тихий стон, и зубы впились в ее кожу.

Один укус, одно движение, это было все, что требовалось ему, чтобы вырвать ей горло.

Его удлиненные клыки скользнули в ее плоть – нежно, точно. Она сжала простыни, чтобы удержаться от желания провести пальцами вниз по его голой спине и привлечь его ближе.

Он уперся одной рукой рядом с ее головой, зарываясь ей в волосы.

- Никто другой, - прошептала она. - Я никогда бы не позволила никому другому приблизиться к моей шее.

Это был единственный способ, который он мог понять, показать ее доверие, только хищная сторона Фэ могла понять.

- Никто другой, - повторила она.

Он издал еще один низкий стон, ответ, подтверждение и запрос, и грохот эхом отозвался внутри нее. Осторожно, он вынул свои зубы на месте, где ее жизненная сила барабанила и стучала, его дыхание было горячим на ее коже.

Она закрыла глаза, каждое ее чувство было сосредоточено на этом ощущении, на зубах и рте возле ее горла, на сильном теле над ней, дрожащим от сдерживания. Его язык скользнул по ее коже.

Она издала небольшой шум, который, возможно, мог быть стоном или словом, или его именем. Он вздрогнул и отстранился, прохладный воздух поцеловал ее шею. Дикость – чистая дикость была в этих глазах.

Затем он тщательно, нагло рассмотрел ее тело, его ноздри изящно раздулись, когда он точно учуял, то чего она желала.

Ее дыхание стало рваным, когда он перевел свой взгляд на ее – голодный, дикий, упорный.

- Пока нет, - сказал он грубо, его дыхание было неровным. - Не сейчас.

- Почему, - это была попытка вспомнить, как говорить, с ним, пристально смотрящим на нее так. Так, как будто он мог ее съесть живьем. Теплота распространилась внутри нее.

- Я хочу не торопиться с тобой – чтобы изучить каждый дюйм твоего тела. К тому же, в этой квартире очень, очень тонкие стены. Мне не нужны зрители, - добавил он, когда склонился снова, очищая своим ртом порез на ее шее. - Когда я заставлю тебя стонать, Аэлина.

О, Вэрд. Она была в беде. В такой проклятой беде. И когда он произнес ее имя так…

- Это меняет дело, - сказала она, едва выговаривая слова.

- Все меняется уже некоторое время. Нам предстоит столкнуться с этим.

Интересно, как долго продлилась бы его решимость ждать, если бы она подняла лицо, чтобы встретиться своим ртом с его, если бы она провела пальцами вниз, по его позвоночнику. Если бы она тронула его еще ниже. Но...

Драконы. Ведьмы. Армия. Эраван.

Она выпустила тяжелый вздох.

- Сон, - пробормотала она. - Мы должны лечь спать.

Он снова вздохнул, медленно отрываясь от нее, и шагнул к шкафу, чтобы одеться. Честно говоря, это было пыткой - не прыгнуть за ним, срывая это проклятое полотенце.

Возможно, она должна попросить Эдиона пойти и переночевать где-то в другом месте.

И потом, она горела бы в аду целую вечность за то, что она самый эгоистичный и ужасный человек, живший когда-либо на Земле.

Она заставила себя перевести взгляд на шкаф, не доверяя себе смотреть на Рована, не сделай она чего-то бесконечно глупого.

О, у нее было так много проклятых богами неприятностей.

Глава 53

Пей, - напевал демон-принц, как обычно уговаривают любовницу.

Насладись им.

Заключенный рыдал на полу темницы, его страхи, боль и воспоминания вытекали из него. Демон-принц вдыхал их, как если бы они были опиумом.

Очень вкусно.

Это было.

Он ненавидел себя, проклинал себя.

Но отчаяние, исходившее от человека, его худшие воспоминания, разрывали его в клочья…это было опьяняюще. Это была сила. Это была жизнь.

В любом случае, у него не было ничего и никого. Если бы у него был шанс, он бы нашел способ расправиться с ним. В настоящее время это было бесконечностью, это было рождением, смертью и возрождением.

Так что, он выпивал всю боль этого человека, его страх и печаль.

И он учился любить это.

Глава 54

Манона смотрела на письмо, которое только что доставил дрожащий гонец. Элида делала все возможное, чтобы выглядеть так, будто она не наблюдала за каждым метанием глаз Маноны, когда та просматривала страницу, но не смотреть на нее было все сложнее, когда ведьма рычала с каждым словом, которое читала.