Королева в ракушке. Книга вторая. Восход и закат. Часть вторая

Иногда мне очень плохо. Никакие вещи меня не радуют. Теперь, насчет книг. Сначала поинтересуйся, потом покупай. Вот – некоторые из них: книга Вальтера Биньямина о барокко; двухтомник Блоха, вышедший в Западной Германии. Подумай, стоит ли его покупать. Интересен ли журнал «Мир и слово»?

С любовью,

Твой Израиль

Наоми решает поехать в Веймар, находящийся в восточной зоне под коммунистической властью, по следам любви «Лотты в Веймаре», героини знаменитого романа Гёте. Наоми когда-то бывала там вместе с отцом и старшим братом. Теперь она хочет побеседовать с жителями о прошлом и настоящем. Кураторы Наоми, сняли ей комнату в соседнем с Веймаром городке, но к ней не присоединились, ибо не получили разрешение на въезд в восточную Германию. Она и сама с большим трудом смогла убедить полицейских разрешить ей посетить Веймар.

Хозяин, гостиницы, старик, тут же узнал в ней еврейку, и явно враждебным тоном спросил, зачем она приехала. Ответила холодно: «Увидеть город Гёте. Появилась жена хозяина, и спросила:

«Вы еврейка?»

«Да».

«Теперь понимаю. Только евреи приезжают видеть такие города. Немцев это не интересует. Это было много лет назад, и кто вообще знает об этой истории. Это вообще может быть еврейской выдумкой. Только они на это способны».

После полудня она покидает гостиницу, чтобы расспросить прохожих, знает ли кто-нибудь о Гёте.

Два отпущенных ей дня она только этим и занимается. Спрашивает: «Близка ли я к улице Гёте?» или «Здесь ли жил Гёте?»

«Мы не знаем, где он живет». «Кто он такой? Он жив? Он умер? Нацисты его убили?»

«А-а, он был поэтом», – это был старик, вспомнивший о великом человеке, гордости Германии.

В смятении она покидает Веймар.

Жители города беспрерывно рыщут в поисках продуктов, одежды, развлечений. Их не интересует художественная литература.

«Я приехала в Веймар, чтобы встретить людей, почитающих Гёте, но ни одного не нашла».

«Мы честно признаемся тебе, – ответили ей, – если бы ты нам не рассказала о нем, и мы бы не знали о существовании Гёте».

Сегодняшняя Германия – страна, лишенная культуры. Трудно в это поверить, но это так. Наоми не в силах успокоиться. Во времена ее отца даже представить нельзя было, что кто-то не слышал о Гёте.

Глава шестнадцатая

Что случилось с немецким народом, потерявшим человеческое обличье? Наоми все так же далека от ответа на этот вопрос, как и вначале своего странствия. Она продолжает встречаться с немецкими семьями, чтобы понять появление антисемитизма в Германии.

Она видит упадок нравов в каждой случайной встрече.

Хозяйка дома, в который ее пригласили, рассказывает:

«Мы с мужем стояли на вершине горы в Баварии. Одни. Больше ни одной живой души. Легкое движение руки, и я сброшу мужа в пропасть. Но я подумала о допросах в полиции, и о том, что могу быть уличена, и я удержалась от моего намерения».

Муж ее залился смехом, а Наоми сжалась на стуле. Как может прекрасная природа вызывать мысли о преступлении? До чего довели нацисты людей. У этой женщины отобрали чувство человечности и уважение к человеческой жизни.

Ночью обостряются душевные страдания Наоми. Немцы все еще гордятся победами Гитлера и испытывают тоску по Третьему рейху. О коменданте Аушвица говорят, что он был отличным отцом, примерным мужем, любил музыку и был чувствителен к искусству.

Нервы Наоми окончательно расшатались, она расчесала все тело. Таблетки от бессонницы не могли одолеть тяжкие мысли и всё лишало ее покоя – от Издреельской долины до Берлина.

Она, живя в идеологизированной среде, оставалась противницей любой идеологии «Сионизм это не идеология! – набрасывались на нее в Движении, когда она говорила, что любая идеология опасна, – Сионизм это возрождения народа! Каждый обязан подчиниться воле партии»

В эти тяжкие ночи нет рядом с ней Израиля, чтобы успокоить ее возбужденные нервы: «Твои слова мудры и верны, но в идеологическом Движении именно это – основа основ. Не воспринимай близко к сердцу насмешки товарищей».

И опять она слышит о том, что цель оправдывает средства. Такая моралью ведет от коммунистов к нацистам, и теперь эхо той морали откликнулось в еврейском государстве.