Королева викингов

— Конечно, король. Однако я слышал, что у тебя возникли какие-то неприятности в Вармланде…

— Да. — В глазах Хокона вспыхнуло нетерпение. — Вернем Викин Трюггви, а затем двинемся дальше на восток. Для этого нам не потребуется слишком уж много народу, не так ли?

— Я не уверен в этом, король. Но давай подумаем и поговорим об этом завтра.

XVI

Расположенный на Ютландском побережье в устье залива, раскрывающегося на восток, в пролив Скагеррак, и на юго-восток к Фюну и Зеланду, Орхус стал городом причалов, складов, рынков, мастерских — самым большим и самым богатым во всех датских землях к северу от Хедебю. Король заботился об охране этого города и часто посещал его. Еще до его собственного обращения в христианскую веру здесь располагалась кафедра одного из трех епископов, имевшихся к тому времени в Дании.

К дому именно этого человека и прибыла Гуннхильд. Она ехала верхом, поскольку королеве не пристало идти пешком через уличную грязь. Часть свиты сопровождала ее из Ольборга, часть была из королевского дома, где она жила во время этого своего визита. Но, сойдя с лошади, к двери она пошла без сопровождения.

Дом, рядом с которым расположились два небольших строения и возвышался собор, стоял в мощенном ровными каменными плитами дворе. Церковь была деревянной и казалась маленькой по сравнению с каменным Йоркским собором, но ее стены из стоявших торчком бревен, разделенные на три этажа, возносились в небеса на изрядную высоту. Грачи черными лоскутами кружили вокруг шпиля. В прохладном светло-голубом небе позднего лета проплывали кудрявые облака. Ветерок относил часть городского шума и вони.

Священник и два дьякона уже ожидали Гуннхильд. Они проводили ее в комнату, где она могла бы поговорить с епископом с глазу на глаз. Она сама попросила епископа принять ее, а не пригласила его к себе. То, что так поступила королева, а тем более эта королева, должно было означать что-то важное.

Комнату — ее стены были отделаны красивыми панелями — ярко освещали тонкие восковые свечи. Посередине стоял небольшой стол и два кресла. Епископ Регинхард в белых одеждах, висевших на костлявой фигуре, как на вешалке, сидел под доставленным из Империи изящным резным распятием, отделанным серебром и золотом. При появлении Гуннхильд он приподнял руку. Камыш, которым был густо устлан пол, шуршал под ее ногами.

— Приветствую тебя, королева. — Голос епископа, еще достаточно сильный для столь преклонных лет, за многие годы полностью утратил акцент его родных немецких мест. Редкие волосы были белыми, как снег, лицо покрывали глубокие морщины, но голова на шее держалась все так же прямо, а несколько зубов, все еще сохранившихся во рту, не давали губам ввалиться.

— Добро пожаловать, во имя Бога, да благословит Он тебя.

Она остановилась, потупила взгляд и пробормотала:

— Нижайше благодарю тебя, преподобный отец. — При этих ее словах епископ поднял на посетительницу свой тусклый взгляд. — Ты проявил большую доброту, согласившись принять меня. Я всегда буду поминать тебя в своих молитвах.

— Королева чрезмерно добра ко мне, — ответил старик. — Прошу тебя, присядь и отдохни.

Прислужники принесли вино в стеклянных кубках тончайшей работы, сладкое печенье на подносе и салфетки. Ради соблюдения благопристойности дверь оставили приоткрытой — как бы случайно, усмехнулась про себя Гуннхильд, — но никто не подойдет к этой двери настолько близко, чтобы можно было услышать что-нибудь более тихое, чем крик. Она почти не притронулась к угощению, как и сам Регинхард. Сначала он спросил, как прошла ее поездка. Гуннхильд ответила, что неплохо. Она удержалась, хотя ее так и подмывало сказать, что, будь ее воля, она прискакала бы сюда верхом и проделала бы этот путь в два, а то и в три раза быстрее, чем в повозке, как того требовали ее положение и дело, которое привело ее сюда. Ей также страшно надоело все время улыбаться и делать остановки, чтобы поговорить со знатными местными обитателями, попадавшимися ей по пути. Но, по крайней мере, в королевском зале вчера вечером было только простонародье, так что никто не мешал ей спокойно додумать.

— Восемьдесят миль, а может быть, и девяносто, если не все сто, — сказал Регинхард. — Утомительная поездка. Если бы ты послала за мной, то я прибыл бы к тебе со всей доступной мне быстротой.

— Ты слишком сильно обременен делами Церкви и укрепления веры в народе. А я же не осмелилась долго ждать. — Действительно, если бы она промедлила, то епископ мог бы получить известия из других источников, а это было бы чревато тем, что его мнение сложилось бы не в той форме, в какую она рассчитывала привести его.

Регинхард кивнул.

— В таком случае ты поступила отважно, королева, тем более сейчас, когда ты оплакиваешь своего отважного сына.