Королева викингов

Именно так она узнала, что молодой король Эдмунд Английский умер — был убит — примерно тогда же, когда они с Эйриком прибыли на Оркнеи. Но перед тем он успел прогнать двух ирландских норвежцев, захвативших власть в южной Нортумбрии, которая ранее именовалась датским королевством Йорк. Область сразу же впала в кровавый хаос. Эдред, брат Эдмунда, смог вернуть ее под свою власть, но положение там все же осталось неспокойным. Большинство населения южной Нортумбрии было приезжим — из Норвегии и Дании. Из тамошних жителей никто и никогда не знал на самом деле того мира, который Альфред и Ательстан принесли лежавшей дальше к югу области Данело.

«Разыщи их вождей, — посоветовала Гуннхильд Эйрику. — Давай им обещания, заключай сделки. Мы должны получить там прочную точку опоры». А потом она в подробностях рассказала ему, как, по ее мнению, это лучше сделать.

А потом он снова ушел, и он, и Эйнарсон, и их флот, и потянулись эти томительные месяцы. Ушел Гамли, ушел Гутхорм. Ей оставалось лишь ждать их.

Нет, сегодня она должна была увидеть более широкое пространство, чем горловина залива. Правда, открытого моря нигде поблизости не было. Со всех сторон горизонт ограничивали острова, шхеры и рифы. Однако за Вороньим мысом берег заворачивал к западу. Видимый оттуда восточный мыс, уходивший вправо, почти дотягивался до Шапинсэя, зато почти все, что имелось на севере от этого места, скрывалось за горизонтом. Стоя на Вороньем мысу, она могла смотреть на волны и слегка пританцовывать, чтобы ни один остававшийся вдали наблюдатель не смог распознать движений ее тела под развеваемым ветром плащом, могла петь вполголоса, чтобы никто не смог ее услышать, и позволить световым бликам, играющим на волнах, ослепить ее до боли в глазах, и, если ей удастся, хоть на несколько мгновений остаться наедине с волнами и светом. Тогда ей хватило бы сил вывести свое сознание из тела, и, возможно, оно смогло бы полететь с ветром, словно тень заклинания, чтобы найти Эйрика и прошептать ему на ухо пожелание удачи.

Впрочем, когда Гуннхильд подошла к намеченному месту, ее хрупкая надежда рухнула. Она увидела человека, сидевшего за высоким можжевеловым кустом, в самое последнее мгновение. А он, заметив королеву, поднялся на ноги; стройный мужчина, сильно опиравшийся на посох, чтобы помочь хромой ноге. Хотя человек был еще далеко не стар, лицо у него было изможденным, а волосы полны седины. Она сразу узнала Дага Эудунарсона, скальда Эйрика, жившего при короле много лет и пожелавшего следовать за ним в неведомое бесприютное будущее. В прошлом году, сражаясь рядом с королем, он получил удар мечом, после которого почти не владел левой ногой.

— Приветствую тебя, королева, — сказал он со своим обычным серьезным видом. — Не случилось ли чего-нибудь, что ты осталась в одиночестве? Могу ли я чем-нибудь помочь тебе?

Гуннхильд с удивлением поняла, что не может найти в себе силы попросить этого человека уйти прочь. Подавив приступ горестного недовольства, она ответила:

— Я хотела подышать чистым воздухом. А что привело сюда тебя?

— Мне захотелось покоя и тишины. Поэма, которую я творю, складывается труднее, чем все, что я создавал прежде, сам не знаю, почему. — По выражению лица скальда и по тому, как он тяжело опирался на посох, Гуннхильд поняла, что боль, постоянно терзавшая его, сегодня была особенно сильна. Но все же он улыбался. — Но, королева, твое присутствие вдохновит меня. Я, конечно, не хочу сказать, что ты должна остаться здесь со мной, даже если не хочешь того.

Гуннхильд ощутила легкую дрожь волнения. Порой поэма могла означать больше, чем любые слова.

— О чем твои стихи? — спросила она; ее голос почти слился с воплями морских птиц.

— В ней будут восхваляться деяния моего короля, совершенные в нынешних странствиях. Я закончу ее, когда он возвратится.

Когда он возвратится… Если он возвратится! Нет, она не допустит даже мельком таких мыслей; не позволит даже и тени дурного предчувствия. Лучше выслушать скальда и посмотреть, что сообщат ей его слова.

— Почитай мне свою поэму.

— Она еще не готова, моя госпожа. На самом деле она и не может быть готова, пока я не узнаю всего того, что происходило в походе. — Голос Дага заметно дрогнул. — Я… я не мог быть там.

— Почитай то, что есть.

— Еще ничего не готово, королева. Сделанное не заслуживает никакой награды.

— Я сохраню этот день в памяти, Даг Эудунарсон. — Это был намек: она запомнит, повиновался он ей или отказался.

— Как будет угодно королеве. У меня сложилось начало, однако оно тоже нуждается в отделке.

Он смотрел не на нее, а на устье залива, туда, где вода встречалась с небом. Облака там спускались ниже к воде и были темнее, чем над головами Гуннхильд и скальда; они, вероятно, предвещали дождь. Первые стихи Даг произнес с видимой неохотой, деревянным хрипловатым голосом: