Королева викингов

— Плохие вести о себе вы мне сообщили. Мы сделаем все, что сможем, чтобы помочь вам дождаться лучших дней, — сказал он. — Если ты желаешь, королева, я отправлю нескольких стражников, чтобы они проводили тебя до женского дома, где ты сможешь освежиться, прежде чем придешь в зал… если, конечно, ты не предпочтешь, чтобы тебе подали еду туда, чтобы ты смогла сразу лечь спать.

— Я благодарна тебе, ярл, — ответила она, так же как и он, без улыбки. — Мои люди отнесут мои вещи. Но сначала я хочу вымыться в бане.

Гудрёд рассмеялся.

— Мы все были бы рады этому.

— Да, да, баню немедленно истопят, — пообещал Хлёдвир. — Но не хочет ли королева отдохнуть этой ночью в женском доме? Завтра я найду для тебя более достойное жилище и служанок, которые будут помогать тебе.

Служанок — и прочих, — чтобы наблюдать за ней; Гуннхильд это понимала.

— Ты добр, ярл, — сказала она. — Мне потребуется комната, которую можно будет запереть изнутри, когда мне нужно будет держать совет с моими сыновьями.

Хлёдвир не мог скрыть своего недовольства.

— Я надеюсь, что этого не случится, королева. Король Рагнфрёд сказал мне, что намерен вернуться в Норвегию в будущем году. Мы надеемся, что так же поступит и король Гудрёд, но он, конечно, будет решать сам. Впрочем, независимо от того, какое решение он примет, король Рагнфрёд и я будем заняты планированием и подготовкой. Это мужские дела, королева не может не согласиться.

Гудрёд открыл было рот, но Гуннхильд незаметно толкнула его локтем, и он промолчал. Она улыбнулась — очень естественно.

— Ярл, у меня было время, чтобы научиться понимать, когда я могу быть полезна, а когда, напротив, только мешаю. Я прошу лишь одного: чтобы у меня была возможность давать советы с глазу на глаз, в четырех стенах, если кто-то захочет их получить. А следовать им вовсе не обязательно.

Хлёдвир покраснел.

— Королева мудра. Будет так, как она пожелает.

Гуннхильд вдруг почувствовала, что ее сердце забилось с перебоями, но продолжала говорить так же спокойно:

— А теперь сообщи мне, как поживает моя дочь Рагнхильд, сестра королей?

— Последний раз мне сообщали, что у нее все в порядке. — Было ясно, что Хлёдвир не стремился добавить что-нибудь еще.

Находясь в Дании, а позднее в Норвегии, Гуннхильд пыталась следить за жизнью дочери. Она получала известия только от моряков, ибо сама Рагнхильд ни разу не передала ей ни единого слова. После смерти Льота, ее третьего мужа, новый ярл Хлёдвир дал ей поместье в Раквике на острове Хой. С севера и востока эту долину окружали скалы — самые высокие горы на Оркнеях. Обитателей там было немного, а посетителей из внешнего мира — и того меньше.

— Она, должно быть, там одинока, — сказала Гуннхильд.

Ответ Хлёдвира прозвучал резко; так ножницы перерезают нить:

— Я уже сказал тебе, королева, что у нее все в порядке. Я не мог предоставить ей ничего лучшего.

Гуннхильд знала причину. Это была наполовину ненависть, а наполовину страх.

Он был последним из Торфиннсонов. Ни от кого не укрылось, с какой неохотой Рагнхильд выходила замуж за его брата Арнфинна, зато было много намеков на то, что именно она организовала его убийство. Не имелось никаких сомнений в том, что она погубила своего второго мужа, его брата Говарда. Тем не менее ей удалось поймать в свою в ловушку и третьего брата, Льота. На сей раз муж и жена хорошо поладили. Однако народ полагал, что Рагнхильд подтолкнула мужа к борьбе за титул ярла, в ходе которой был убит четвертый из братьев, Скули. Это, в свою очередь, послужило причиной для войны с шотландцами, во время которой Льот получил смертельную рану. Возможно, Рагнхильд не хотела этого. Но к этому времени люди стали по-настоящему бояться ее. Они считали, что она, бесплодная как женщина, порождала смерть за смертью.

Хлёдвир мог поступить с ней куда хуже. Но она была, в конце концов, сестрой его повелителей, королей Норвегии.

И дочерью Гуннхильд, которая сама по себе повинна в гораздо большем количестве убийств и, как шептались в народе, была ведьмой — не деревенской колдуньей-знахаркой, а настоящей ведьмой, за спиной которой стояла сама ночь.

Широкоскулые, с серо-зелеными глазами, которые каждое мгновение выглядели не так, как миг назад, мать и дочь даже несколько походили друг на дружку.

— Мы сообщим ей, мать, — пообещал Гудрёд. — Я сам отвезу тебя туда.

— Но почему мы стоим здесь? — воскликнул Рагнфрёд, ощутив вдруг прилив грубого веселья. — Пойдемте в дом и выпьем, наконец, пива!

XXIV

Путь был недальним: из залива Скапа, который раскинулся с юга от перешейка острова Мэйнленд и выходил в пролив Скапа-Флоу, а далее на запад по проливу Хой-саунд мимо острова Грэймсай и на юг вокруг мыса Голова Рора. Шкута, которую выбрал для этой поездки Гудрёд, подгоняемая усилиями дюжины гребцов, преодолела его менее чем за половину не такого уж длинного дня конца лета. И все же короткое плавание показалось Гуннхильд едва ли не переправой из одного мира в другой.