Королева Виктория

4 февраля 1865 года королева продиктовала меморандум, закреплявший обязанности шотландца: «Я решила, что Браун теперь постоянно будет находиться при мне и будет оказывать мне и другие услуги, кроме как водить моего пони, поскольку я во всем могу на него положиться». Отныне горец получил титул «личного слуги королевы» и не подчинялся обычной иерархии прислуги. Его жалованье составляло 120 фунтов стерлингов. «Все теперь просто замечательно. Он так спокоен, так умен, у него такая хорошая память... Кроме того, он так предан, так привязан ко мне, так ловок... Это так удобно — постоянно иметь в доме человека, чье существование подчинено лишь одной цели — служить мне, и одному Богу известно, до какой степени я нуждаюсь в том, чтобы кто-то так заботился обо мне», — писала она Вики. Спустя неделю она вновь превозносила его достоинства, особо подчеркивая его благоразумие: «В этом доме, где всегда было столько народу и столько пустой болтовни, но не было человека, который мог бы управлять всем этим, его присутствие просто неоценимо».

Сославшись на «издерганные нервы» и «ужасную усталость», она между тем и в этом году тоже отказалась открывать очередную парламентскую сессию. «Таймс» выразила сожаление по этому поводу: «Жизнь имеет такие же права, что и смерть. А что может быть важнее прав великой нации и первой столицы Европы?.. Все почести, какие только можно было воздать принцу-консорту в знак любви и благодарности, ему были возданы... А теперь пришло время подумать королеве и о ее подданных... Процветание монархии, равно как и процветание народа, окажется невозможным, если на английском престоле будет и дальше восседать затворница, ибо это наносит ущерб авторитету, которым должна пользоваться государыня».

Но Виктория пока не осмеливалась наслаждаться жизнью без Альберта, не осмеливалась радоваться даже самым простым вещам. Весной она писала Вики с острова Уайт: «Каждый день я совершаю прогулку верхом на лошади среди буйной зелени, пения птиц и всей этой прелести... но все это не доставляет мне радости, поскольку его нет больше на этой земле, чтобы радоваться вместе со мной». Она согласилась дать прием для представителей дипломатического корпуса, а потом жаловалась Августе: «Это было так тоскливо, что нагоняло на меня сон». Она раз и навсегда установила даты своего отъезда из Виндзора: с конца декабря по конец января, а затем с середины июля по конец августа она станет наведываться в Осборн, а в сентябре будет уезжать на два месяца в Бальморал. Во время своих переездов она будет раскладывать в поезде пасьянсы, как ее дорогой покойный супруг, обожавший это занятие.

В Америке после четырех лет кровопролитной войны южные штаты запросили мира. Через десять дней в Вашингтоне выстрелом из пистолета в висок был убит Авраам Линкольн, это произошло в театре, где он сидел в президентской ложе рядом со своей супругой. Лорд Рассел попросил королеву, чтобы она лично написала письмо с соболезнованиями вдове американского президента: «Это будет прекрасным поводом завоевать симпатии Соединенных Штатов». На почтовой бумаге с черной траурной рамкой королевское перо начертало слова сочувствия: «Никто лучше меня не смог бы понять ваши страдания». Она опасалась, как бы эта молодая и горячая Америка не развязала еще одну войну, ставкой в которой стала бы Канада: «Наилучшим решением было бы сделать ее независимым королевством с английским принцем во главе... Мой дорогой Альберт часто думал о том, что колониями должны управлять наши сыновья, но мне никогда не нравилась эта идея. И вот сейчас, перед лицом неизбежного, я чувствую, что, возможно, мне придется решиться на это. Но Альфред совершенно неподходящая кандидатура. Может быть, Артур будет другим».

В июне Алике раньше срока родила своего второго сына, которого окрестили Георгом. Принц и принцесса Уэльские вновь вызвали недовольство Виктории, которая нашла это имя чересчур ганноверским. 26 августа, в день рождения Альберта, в окружении восьми из своих девяти детей она была в Кобурге, где состоялось торжественное открытие статуи Альберта из позолоченной бронзы высотой более трех метров работы Уильяма Тида, которую установили в центре рыночной площади. На этой церемонии отсутствовал лишь Альфред, он, как всегда, был в плавании. Колокольный звон сливался с барабанным боем и пушечной канонадой. Из окон своих фахверковых домиков выглядывали принарядившиеся местные жители, они степенно наблюдали за проезжавшим мимо кортежем из четырех карет, принадлежавших королевскому семейству Англии и двигавшихся в окружении форейторов в парадных ливреях Аскота — красных с золотом: «Я хотела, чтобы память моего горячо любимого мужа была почтена в полной мере, насколько это вообще возможно».