Королева Виктория

Китченер, новый национальный герой, был ростом метр восемьдесят. На его лице грубоватой лепки особо выделялись квадратная челюсть и густые черные усы. Он родился в Ирландии в 1850 году, но один из его английских дедушек нажил себе состояние на торговле чаем. Его отец, служивший в английских войсках в Индии, воспитывал своих детей с военной строгостью. Китченер требовал, чтобы завтрак подавали ему в комнату ровно в восемь часов утра. Горничная с подносом в руках ждала под его дверью, когда начнут бить стенные часы, чтобы войти к нему с первым их ударом.

Взращенный исключительно на приключенческих и героико-исторических романах, которые привили ему уверенность в превосходстве английской расы, Герберт Китченер ненавидел французов. И будучи в высшей степени набожным, сторонился женщин. Очарованный Индией Киплинга, он через всю жизнь пронес любовь к песчаным пустыням Востока, ему нравилась суровая жизнь в колониях среди аборигенов, которым он с безжалостной жестокостью демонстрировал свой британский шовинизм. В штабе английских войск ходили легенды о его аскетизме, который некоторые считали чрезмерным.

Бережно относясь к жизни своих подчиненных, он мог по нескольку дней выжидать, не ввязываясь в бой. Главным вопросом для него было: как одолеть врага с наименьшими потерями? 3 сентября он одержал победу в битве при Ом-дурмане, расчистив себе путь к Хартуму. И вновь английские пушки и ружья взяли верх над копьями дервишей. Китченер потерял убитыми всего сорок три человека и ранеными четыреста тридцать. Потери противника не шли с этим ни в какое сравнение: с их стороны одиннадцать тысяч человек погибло, а шестьдесят тысяч попало в плен, причем большая часть последних также умрет из-за отсутствия медицинской помощи. .

На ступенях дворца, где был убит Гордон, Китченер приказал отслужить молебен. И не смог сдержать слез, слушая любимый псалом погибшего героя «Будь со мной».

Вся Англия плакала вместе с ним, но уже от гордости. «Это прекрасная победа», — писала королева Вики. Через два дня Китченеру стало известно, что в пяти днях пути от Хартума, в Фашоде, на западном берегу Нила появилась колонна французов во главе с полковником Маршаном. Высадившись пятнадцать месяцев назад на атлантическом побережье Африки в конголезском порту Лоанго, французы пешим порядком отправились в Джибути и сейчас собирались переправляться через реку.

Китченер послал в Лондон телеграмму: имея под своим началом пять кораблей и сотню шотландских горцев, он может заставить своих заклятых врагов свернуть знамена, которые те водрузили в африканской пустыне. Их силы были ничтожны. Восемь французов и сто двадцать аборигенов, вымотанных длительным переходом с запада на восток африканского континента.

Китченер и Маршан встретились и решили, что каждый проконсультируется со своим правительством. Лондон не собирался уступать французам. Париж — англичанам. Виктория из Бальморала послала телеграмму Солсбери. Она советовала ему проявить твердость, но в то же время признавала, что несколько арпанов[142] песков не стоят того, чтобы развязывать из-за них войну. Евгении она писала: «Если Франции и Англии придется сражаться из-за Фашоды, то пусть Господь призовет меня к себе».

Китченер вернулся в Англию, где его ждал триумф, достойный полководцев античного Рима. Королева пожаловала ему звание пэра и пригласила новоиспеченного лорда на ужин в Бальморал. В свои сорок восемь лет этот закоренелый холостяк, всю свою жизнь прослуживший в колониальных войсках, предпочитал вечера в походной палатке званым ужинам при дворе, на которые следовало являться при полном параде. К счастью, Ее Величество могла до бесконечности говорить о трагедии, постигшей несчастного генерала Гордона, сознательно брошенного на произвол судьбы Гладстоном. Воспользовавшись паузой, сделанной королевой, Китченер поведал ей, что после победы под Омдурма-ном у него на руках оказались две тысячи суданских вдов, с которыми он не знает, что делать. «Какие они из себя?» — спросила Беатриса. «Такие же, как все остальные женщины. Ужасные болтушки!»

Накануне полковник Харрингтон передал королю Абиссинии Менелику и его супруге королеве Тайту звуковое послание от Виктории, которое она записала для них на пластинку, наговорив текст своим красивым мелодичным голосом. Харрингтон получил приказ уничтожить пластинку после того, как прокрутит ее на фонографе королю и королеве. Чета африканских правителей завороженно слушала раз за разом этот монарший голос, доставленный к ним из-за тридевять земель. Увы! Для потомков он не сохранился, Харрингтон выполнил данные ему предписания.