Королева Виктория

С той поры Франция навек вошла в ее сердце. А вскоре настанет очередь Берти проникнуться безумной страстью к Парижу. В один из дней Наполеон «похитил» его, чтобы прокатить в своей коляске по улице Риволи. Они вместе прохаживались по террасам Тюильрийского дворца. Опьяненный этой свободой и этим весельем, которые были недоступны ему в Лондоне, юный принц пожирал глазами императора, попыхивавшего сигарой, тот был этаким «бонвиваном», совершенно не похожим на его отца: «У вас очень красивая страна. Жаль, что я не ваш сын». А Вики не сводила глаз с императрицы, которую находила очаровательнейшей из женщин. В последний день она, вторя Берти, воскликнула: «О, как бы мы хотели остаться здесь!» — «Это никак невозможно, — нежно увещевала их Евгения, — вашим родителям будет очень не хватать вас». — «Не хватать нас! Да у них есть еще шестеро детей».

Под палящими лучами почти тропического солнца они с большой помпой проехали через Париж до вокзала. В Булони сорок тысяч солдат маршировали вдоль берега моря. «Мы объехали их ряды. Целый лес штыков на фоне спокойного синего моря в алых лучах заходящего солнца производил грандиозное впечатление. Они умеют ходить строем, эти французские солдаты, они идут не такими тесными рядами, как наши, но прекрасно держат ногу». Последний ужин в гостинице «Императорский павильон» на набережной Булони был грустным. «Ах, как бы мне хотелось стоять в самой гуще толпы и кричать: “Да здравствует император!”» — вздохнула Вики. Королевская лодка доставила английскую государыню на ее яхту как раз в тот момент, когда в небе погас последний фейерверк. Оставшийся на берегу Наполеон прокричал ей:

«До свидания, сударыня, до скорой встречи!»

«Я очень надеюсь на это!» — по-французски прокричала в ответ королева, старательно выговаривая слова.

«Устроенный для нас великолепный праздник в Версале я просто не в состоянии описать! Это было что-то невообразимое!» — записала она в свой дневник, едва успели поднять якорь. Во время этого последнего бала дворец Людовика XIV словно вновь перенесся в эпоху «короля-солнца»: сотни фонариков освещали Зеркальную галерею, каскады и рощицы — творение Ле Нотра [68]. В десять часов вечера небо над Швейцарским бассейном озарилось огнями салюта. Последний залп выбросил сноп ослепительных искр, которые выстроились в виде башни Виндзорского дворца. Пока Альберт в черном мундире королевских стрелков танцевал с воздушной Евгенией, Виктория в белом платье, расшитом серебром, с лентой ордена Подвязки через плечо и «Кохинором» в волосах беседовала с прусским послом, красавцем-мужчиной, которому, впрочем, никогда не удастся соблазнить ее — Бисмарком.

«В императора я по-настоящему влюбилась. Он непостижимым образом умеет покорять всех, кто к нему приближается», — написала она Штокмару. Что вызвало раздражение не только у немецкого барона, но и у Альберта. На протяжении всей поездки принц скептически слушал разговоры о великих замыслах Наполеона III и с опаской взирал на назойливую демонстрацию могущества Французской империи. Штокмар и Альберт мечтали не о «сердечном согласии» с Францией, а о союзе с Пруссией. С сильной и либеральной Пруссией, которая сумела бы объединить под своим крылом реакционные немецкие княжества, явила бы им пример демократии, построив образцовое государство с конституционной формой правления в противовес деспотизму и милитаризму Наполеона III.

В одном из своих писем к Виктории принцесса Августа Прусская с беспокойством поинтересовалась: «Правда ли, что английским офицерам было приказано стереть название “Ватерлоо” с их наград?» Королева немедленно отписала ответ: «Конечно, нет. Это название на месте. И останется там. Но мы очень надеемся, что вскоре сможем добавить к нему название “Севастополь”».

Глава 12

Все время визита королевской семьи во Францию в Крыму не прекращались бомбардировки, и в начале сентября оборона Севастополя была наконец сломлена. Королева узнала эту новость через два дня после приезда в Бальморал. Зуавы Мак-Магона отличились при взятии Малахова кургана, по сигналу горна они начали приступ и ловко вскарабкались по насыпи до башни, которую с ходу захватили, тогда как англичанам оказались не по зубам укрепления Большого редана, и их войска вынуждены были отступить. «Каковы ваши дальнейшие действия?» — с этим вопросом генерал Симпсон отправил гонца к Мак-Магону. «Я здесь, и здесь остаюсь», — ответил тот. «Таймс» в который уже раз писала о беспомощности английского командования. «Все это ужасно неприятно», — переживала Виктория. Тем более что английские потери были весьма ощутимыми.