Королева Виктория

10    мая королева устроила большой прием в Тронном зале Букингемского дворца. В платье со шлейфом, бриллиантовой короне, с бусами, брошью и серьгами с аметистами и бриллиантами, а также с лентой, усыпанной орденами, среди которых были орден Подвязки, орден Виктории и Альберта, орден Индийской короны, орден Королевского Красного Креста и орден Саксен-Кобурга и Готы, она сияла и демонстрировала прекрасное расположение духа. Целый час провела она на ногах, пока ей представляли юных барышень, дам и даже «несчастных разведенных женщин», которых Альберт в свое время не желал видеть в Букингемском дворце, но она теперь считала, что это несправедливо по отношению к тем женщинам, чьи мужья были признаны виновными в «жестоком обращении с женами, уходе из семьи и адюльтере».

11    мая она держала с Солсбери «военный совет», на котором они в последний раз обсудили все детали этих празднеств, во время которых она станет центром мира. Огромный, тучный маркиз был самым деликатным из ее премьер-министров. Он никогда ничего ей не навязывал, а она никогда с ним не спорила. Время капризов и мнимых болезней миновало.

14 мая Виктория торжественно открыла «Народный дворец» — комплекс учебных и культурно-просветительных учреждений, о котором когда-то мечтал Альберт. В этот день королева проехала по Лондону десять километров. Шесть тысяч пятьсот восемьдесят один полицейский обеспечивал в городе порядок. Впервые в истории английский монарх совершал столь длительную прогулку по своей столице. И впервые же Виктория посетила рабочие кварталы Ист Энда. Была суббота. Погода стояла прекрасная. Сотни тысяч горожан вышли на улицы, чтобы поприветствовать свою королеву, удивленную и обрадованную тем, что так велика ее популярность. На фасаде лондонской богадельни висел плакат, на котором гигантскими буквами было написано: «Боже, благослови королеву! Пусть она почаще приезжает в восточные кварталы».

Со времени ее восшествия на престол Лондон удвоил число своих жителей, их стало четыре миллиона, и превратился в огромный современный столичный город. В нем больше не осталось старинных зданий за исключением Тауэра, где была выставлена диадема, в которой Виктория короновалась. Не войны разрушили старые дома, а архитекторы. На их месте выросли двух- и трехэтажные кирпичные здания, как две капли воды похожие друг на друга своими белыми портиками и опускными окнами. Лондонский порт растянулся на десяток километров вдоль берегов Темзы. Сто пятьдесят судов ежедневно причаливали там или отчаливали оттуда. Каждый из девяти вокзалов имел свою большую гостиницу, в которой постоянно не хватало мест для все возрастающего количества приезжих. А лондонское метро, поезда которого ходили с интервалом в четыре минуты, перевозило более пятидесяти миллионов человек в год.

Лондонские пробки со всеми их двухэтажными трамваями, омнибусами и кебами вошли в поговорку. Велосипеды сновали туда-сюда в клубах пыли между лошадьми. Миллион англичан пользовался этим средством передвижения несмотря на туман вперемешку с угольной пылью, облаком накрывающий столицу, тот самый «смог», про который Виктор Гюго написал четверостишие:

Ты в Лондоне, ты хочешь высморкаться,
Достаешь из кармана свой абсолютно черный носовой платок,
Сморкаешься и приходишь в ужас от этой английской копоти,
Что въелась в тебя до самой печенки.

На тротуарах мальчишки бойко торговали самой популярной газетой в Англии — «Дейли телеграф», первой ежедневной газетой ценой в пенни, которая расходилась по двести пятьдесят тысяч экземпляров в день. Реклама еще только зарождалась, и крупные фирмы для продвижения своей продукции использовали имена своих венценосных клиентов, называя себя «эксклюзивными поставщиками королевского двора». Помимо всего прочего Виктория дала свое имя какао, Альберт — крему для бритья, а Берти — ... виски. «Увенчанные короной головы украшают все этикетки соусов, соперничая с головами коров», — писал коммунар Жюль Валлес, нашедший убежище в Лондоне.

«Harrod’s» и «Liberty’s» [129]распахнули свои двери для покупателей еще два десятилетия назад и с тех пор все разрастались и приукрашивались. Крупные магазины, шикарные бутики, дорогие частные гостиницы — вся роскошь Лондона — по-прежнему концентрировались в западной части английской столицы. Там же в определенные часы прогулок всадники назначали друг другу встречи на Роттен Роу, одной из аллей Гайд-парка, по которой лишь королева имела право ездить в карете.