Королева Виктория

Под белым навесом с зеленой бахромой Виктория в огромной шляпе на голове, укутанная в бесчисленные шали, проводила по шесть часов в день за своей перепиской под охраной огромной статуи Брауна. Отныне к ее дочерям прибавились внучки, которые помогали ей перебираться из одного кресла в другое и читали ей газеты, поскольку сама она никогда в жизни их не читала. Зрение ее все ухудшалось. Она жаловалась, что свечи стали светить не так ярко, как раньше, а от Солсбери и Понсонби постоянно требовала, чтобы они писали крупнее и только самыми черными чернилами.

Ежедневно она по часу беседовала со своим врачом, доктором Ридом, о своих недомоганиях. В 1889 году на службе у Виктории состояло три личных придворных врача, десять врачей по вызову, два акушера-гинеколога, два окулиста, один педиатр, четыре врача по вызову для придворных, один дантист и девять аптекарей. Ее массажистка из Экс-ле-Бэна раз в год приезжала к ней на две недели в Бальморал.

В декабре 1889 года королева поскользнулась в ванной и подвернула левую ногу. Но в целом, если не считать ревматизма, в семьдесят один год она чувствовала себя прекрасно. По мнению врачей, малоподвижность ее ног имела психосоматическую природу. После смерти Брауна она решила, что больше не сможет ходить, но в октябре 1890 года хвасталась, что дважды в течение одной недели танцевала кадрили: «У нас был чудесный маленький оркестр из восьми музыкантов, который играл с тем же задором, что и оркестры Штрауса...»

Многочисленный штат ее медиков больше занимался лечением придворных и членов ее семьи, чем ее самой. В конце года во время традиционной охоты Артур по неосторожности ранил своего зятя Кристиана Шлезвиг- Гольштейнского. Пуля попала мужу Ленхен в лицо, и тому пришлось удалить глаз. Беатриса родила еще одного ребенка, на сей раз мальчика. В декабре 1891 года внук Виктории Джорджи, брат Эдди, перенес тиф, от которого счастливо излечился.

В обязанности доктора Рида входило также лечить слуг и, главное, индийских слуг королевы. По этому поводу она составила для него памятку на пятнадцати страницах. «Она дляних словно мать, усыновившая детей, оказавшихся вдали от своей родины», — говорил доктор. В Виндзоре у Абдула на шее образовался нарыв. Ему ставили компрессы. Дважды в день Виктория навещала его в его комнате и поправляла ему подушки. Индийцы злоупотребляли ее хорошим к ним отношением. В 1889 году Абдул заявил, что он не слуга, и королева согласилась с ним: «Напрасно я заставляла его прислуживать себе за столом».

Возведенный в ранг Мунши, что соответствовало положению домашнего учителя, он стал безобразно вести себя по отношению к другим индийским слугам и вообще придворным, но королева постоянно защищала его. Летом 1889 года после одной из прогулок в карете у королевы пропала брошь. Это был подарок ее зятя Людвига Гессенского, и Виктория очень дорожила этой вещицей. Спустя некоторое время брошь обнаружилась у одного из виндзорских ювелиров, который уверял, что ему продал ее родственник Мунши.

Когда Виктории доложили об этом, она дала волю своему королевскому гневу: «Вот то, что вы, англичане, называете правосудием! Этот молодой человек является образцом честности и порядочности, он не способен ничего украсть, просто у индийцев существует обычай брать себе найденные вещи». И отказалась возвращаться к этой теме.

17 октября 1890 года Мунши сопровождал ее в Глассалт Шил. Она ни разу не была там после смерти Брауна. И осталась там на ночь в компании Беатрисы и двух горничных: Эмили Эмптхилл и Минни Кохрейн.

Столь же трепетно, как к индийцам, она относилась к своему отдыху во Франции, куда неизменно отбывала на Пасху, обычно в конце апреля. В 1890 году она в третий раз отправилась в Экс-ле-Бэн, где купила себе имение. Местный пейзаж напоминал ей Бальморал, а климат — Осборн летом. Но на этот раз ей настолько не повезло с погодой, что она решила больше туда не возвращаться. Через несколько лет она продаст там свое имение, равно как и шале в Баден-Бадене: «Содержание дома, находящегося так далеко и использующегося всего две недели в году, обходится слишком дорого». Она больше даже слышать не желала о баскском побережье: растительность там слишком скудная, а ветер слишком резкий. Теперь она была без ума от Лазурного Берега с его апельсиновыми деревьями, пальмами, кедрами, таким синим морем и такими душистыми цветами...

Весной 1891 года она побывала в Грассе. Вместе со своей свитой она заняла весь «Гранд-отель», откуда открывался чудесный вид на плантации роз, которые тянулись до самого моря. В ясную погоду оттуда даже можно было разглядеть Корсику. Для этой цели королева приобрела новейший бинокль, изобретенный астрономом Камилем Фламмарионом.