Королева Виктория

Тем временем принц Вильгельм срочно прибыл в Сан-Ремо, чтобы любой ценой вернуть отца в Берлин. Однако его мать категорически запретила ему перевозить больного мужа. «Ты спрашиваешь, как вел себя Вили, когда приехал сюда, - писала она королеве после возвращения сына домой. — Он вел себя так же грубо, так же бесцеремонно, как и всегда, но на сей раз он был просто невыносим. Однако после моего столь же грубого вмешательства он снова стал покладистым и уступчивым... Сын думал, что должен любой ценой спасти своего папу от моего неправильного обращения и английское го доктора!!! Когда он не забивает голову всякой нелепой чушью в Берлине, то становится довольно милым и спокойным человеком... Но я ни за что на свете не позволю ему диктовать мне свою волю и постоянно доказываю, что моя голова работает так же хорошо, как и его собственная».

Королева была очень разочарована, узнав, что внука убедили занять трон императора из-за того, что его отец был тяжело болен. Эту «чудовищную идею», по ее словам, ни в коем случае нельзя было принимать. «Фриц способен все сделать и все организовать, — писала она, — и это нужно остановить немедленно». Затем она поведала дочери, что у нее есть все основания для недовольства, поскольку ее второй сын, Генрих, по сообщениям кронпринцессы, ведет себя так же недостойно, как и его старший брат, так как постоянно напоминает, что его «папа пострадал из-за английского доктора и из-за меня... Он относится к этому очень болезненно!!! Он настроен так решительно и так бескомпромиссно, что не верит ни врачам, ни своей матери... Он глуп в такой же мере, как и упрям, и ведет себя так вызывающе, что просто не знаю, что с ним делать и как это все выносить».

10 марта 1888 г. в Сан-Ремо пришла печальная весть о смерти кайзера Германии Вильгельма I. Кронпринц Фридрих автоматически становился императором Германии под именем Фридриха III. В краткой церемонии, проходившей в гостиной виллы Зирио, он принял присягу на верность и возложил на себя орден Черного Орда в качестве нового кайзера Германии. В то же самое время он направил ноту благодарности сэру Мореллу Макензи за то, что тот продлил ему жизнь и дал возможность компенсировать неустанные усилия и мужество своей жены. А когда он повесил орденскую ленту ей на плечо, она не выдержала и расплакалась. За много лет до этого она написала своей матери, что Господь наградил ее таким замечательным мужем, но вместе с тем отметила, что в связи с этим ее ждут нелегкие испытания и горестные разочарования. И сейчас это время наступило. «Бедный Фриц, унаследовав престол своего отца и пребывая в жутком состоянии, держится великолепно! — писала она матери. — Как много хорошего он мог бы сделать своей стране и своему народу!»

«Я сама уже стала императрицей Викторией! — сообщила королева в письме своей старшей дочери. — Ты знаешь, как мало меня волнуют все эти громкие титулы, но не могу отрицать, что после всего сказанного и сделанного во имя этого достижения к не могу не благодарить Бога за то, что дорогой Фриц и ты скоро сможете унаследовать имперский трон Германии».

Именно поэтому они с таким негодованием отнеслись к замыслам принца Вильгельма оспорить право отца на пост кайзера Германии. Конечно, его мать выражала надежду, что муж проживет достаточно долго, однако, когда королева увидела его в Шарлоттенбурге в апреле 1888 г., ей стало ясно, что он долго не протянет. Кстати сказать, ее министры были против ее поездки в Германию, а лорд Солсбери прямо предупредил, что Бисмарк отчаянно пытается устроить династический брак между последней дочерью кайзера, принцессой Викторией, известной под прозвищем «Моретта», и Александром Баттенбергом, которого чаще всего называли просто Сандро. Надо сказать, что этот брак поначалу приветствовался не только самой королевой, но и канцлером Германии. Однако премьер-министр Солсбери неоднократно предупреждал королеву, что ее внук кронпринц Вильгельм станет для нее самой настоящей бедой, когда в конце концов унаследует престол кайзера Германии. Его настораживала та энергия, с которой принц предпринимал усилия по реализации своей задачи. Но королева осталась при своем мнении и не изменила планов на будущее. Это должен был быть, по ее мнению, вполне частный визит, и именно такое содержания было изложено в ее телеграмме императрице Германии. «Я привезу с собой свой собственный матрац, — сообщала королева. — Оставляю на твое усмотрение планы моих деловых встреч (кроме, разумеется, моих встреч с внуками и правнуками), но умоляю, чтобы встреч было как можно меньше».