Королева Виктория. Охотница на демонов

Мужчина и женщина, шедшие по улице рука об руку, проходя мимо, одарили его весьма выразительным взглядом: они наверняка услышали, как он говорил, вроде как с самой с собой, будто лунатик, не иначе! Он вежливо прикоснулся рукой к своему цилиндру в ответ на их взгляд и, как только они прошли, остановился.

Звук передвижения над ним тоже прекратился, и на мгновение улица поразила его своей тишиной. Где-то в отдалении еще шумел Сохо, донеся смех и нестройные голоса, когда дверь какого-то кабака выпустила на улицу очередную партию пьяниц. Здесь же было тихо — так тихо, что слышно было, как капает вода: с выступа карниза на кирпичную кладку, и без того сырую от дождя, блестевшую в редких огнях этой темной улицы.

— Кто она, эта твоя леди? — спросил он чуть громче, послав свой голос наверх, за пелену тумана и дыма, поверх человеческих и звериных отбросов, поверх капавшей отовсюду воды. У него была поэтичная душа, пусть никто из тех, с кем МакКензи встречался за свою короткую жизнь, об этом и не подозревал, а в тот момент ему почудилось, что его голос полетел вверх, поднявшись высоко-высоко и свободно, как птица.

К самим звездам.

— Что, сар?

— Эта леди, которая наняла тебя. Кто она?

Повисла пауза, и МакКензи представилось, как Эгг смотрит в ту и другую сторону, проверяя, пуста ли Грик-стрит. Что за выгодная позиция у него, право слово; нет сомнений, видит все вокруг.

Не получив ответа и не видя причины, по какой нельзя было ответить на его вопрос, МакКензи продолжил свой путь по Грик-стрит.

— Сар, — донесся сверху поспешный голос, под аккомпанемент более частого перестука, как если бы он передвигался по крышам вдогонку МакКензи.

— Я могу сообщить вам лишь имя, всего только одно имя, сар, это Флора, — пришел ответ, — и что она работает в одном из самых престижных домов нашей великой страны, сар, и что на самом деле она делит свое время между домами равного престижа, будучи на службе у своего нанимателя.

— Мне надо думать, дружок, что за всем этим стоит ее наниматель?

— He надо сомневаться, сэр, так как если бы она была на службе у леди, принадлежащей к новым средним классам, зачем говорить мне? Но тогда и обсуждаемый предмет наверняка заинтересовал бы человека вашей профессии намного меньше. В самом деле, лишь исключительное положение ее нанимателя заставляет нас верить, что вы захотите заплатить за информацию… сэр.

— Заплатить за инфор… — МакКензи остановился и так стукнул своей тростью по мостовой, что звук был похож на взрыв небольшой петарды. — Будь я проклят… Что заставляет вас всех там думать, будто я собираюсь платить?

Наверху раздался звук внезапной, непредвиденной остановки, последовал шум от падения. Спустя мгновение где-то распахнулось окно.

— Эй, — раздался визгливый женский голос, — или вы заткнетесь, или я свистну полицейским.

Оба мужчины замерли. Снова звук падающих капель. Сохо еще бодрствовал: выкрики, всплески гогота, звон стекла, хлопанье дверей и, совсем близко, собачий лай.

— А ну пошел, вон, — взвилась старуха, переключившись, видимо, уже на собаку, и ее тонкий голос перешел в писк, — а ну, заткнись.

МакКензи посмотрел наверх и впервые увидел того, с кем разговаривал — по крайней мере, его силуэт. Тот быстро отпрянул от края крыши.

МакКензи продолжил свой путь.

— Сар, — сказал Эгг, и теперь в его шепоте появились какие-то хрипящие звуки. — Причина, почему нам нужны деньги, состоит в том, что моей госпоже придется оставить службу, прежде чем информация получит огласку — такого уж щекотливого характера эта информация. Она говорит, что боится за свою жизнь, если станет известно об ее планах обсудить это дело с человеком вашей профессии, сар. Любые суммы, выданные ей, понадобятся, чтобы обеспечить ее безопасность и дальнейшее существование.

— Ну, тогда леди понадобится много денег, — сказал МакКензи. — А сколько же, собственно, она хочет?

Эгг назвал сумму.

МакКензи театрально закашлялся, хотя примерно эту цену он себе и представлял. «Исключено, — сказал он. — Боюсь, мне придется сказать твоей хозяйке, чтобы она обратилась в другую газету».

— У вашей в Лондоне самая лучшая репутация.

— Скажи, пусть снизит цену, и мы поговорим.

— Боюсь, она не согласится дать меньшую цену за информацию, которой владеет.

— Скажи мне, что это за информация, и я смогу судить, насколько она ценная.

— Боюсь, я не смогу это сделать, сар.

— Тогда мне остается только пожелать тебе спокойной ночи.

— Очень хорошо. Вот как связаться со мной, если Вы передумаете. И рядом с ним на мостовую упал камень, завернутый в кусок бумаги.

Он удивился и позвал: «Эй, Эгг?»

Но ответа не было. Человек исчез. МакКензи нахмурился, поднял камень и снял с него бумагу — там стояло название постоялого двора.

Наверное, он блефовал слишком жестко и отпугнул Эгга.

Впрочем, нет. Раз уж он не дал слабины, есть большая доля вероятности, что Эгг вернется к нему, а цена будет сбавлена.

МакКензи надеялся на это. Ибо если что-то в этом было, то история обещает быть громкой; особенно, если «Флорой», как газетчик подозревал, была леди Флора Хастингс, одна из придворных дам королевы.

XI