Королевская Франция. От Людовика XI до Генриха IV. 1460-1610

Кроме того, крупные расходы (16%) идут на содержание двора и королевского дома, который нельзя упрекнуть в скупости, а также на оплату различного рода привилегий и пенсий (32%). Двор и королевские пособия являются для крупных сеньоров той альтернативой, которая лишает их желания (по крайней мере на это надеются) царствовать по своим законам в собственных провинциях. На расходы, связанные с государственной службой («жалованье») при Людовике XI уходила лишь двадцатая часть всех расходов: служилые (обладатели откупов, судьи и др.) были вынуждены, чтобы округлить свое незначительное жалованье, принимать «благодарственные» или «на прокорм», которые им выплачивали налогоплательщики из рук в руки. Генеральные финансовые инспекторы, депутаты, генеральные сборщики, казначеи и т.д. заполняли налоговую корзину, обеспечивая сбор прямых налогов и платежей с доменов. Все это проходило спокойно, без возмущений благодаря всеобщему процветанию, символом которого стало создание повсюду королем и другими лицами королевских ярмарок, рынков на благо «товара» и для поддержания подданных. У Людовика XI не было нужды время от времени выбирать среди высших финансистов одного или нескольких козлов отпущения, чтобы привлечь их к ответу или казнить и таким образом скрыть тот или иной провал или погасить народное возмущение. Такие персонажи либо отошли в прошлое (Мариньи, Жак Кёр), либо появятся в будущем (Санблансе, Фуке). Однако не следует думать, что сбор налогов проходил как по маслу. В городских волнениях (на мануфактурах Анже и Реймса при въезде короля, в Орийаке, Бурже, Санлисе и Ле-Пюи в 1470-х годах) принимали участие ремесленники, которым втайне сочувствовали и дворяне (эта схема вскоре станет привычной). И те и другие возмущаются злоупотреблениями муниципальной олигархии и лиц, занимающихся сбором налогов от имени монарха. Сельские же жители, за редким исключением, во времена Людовика XI вели себя спокойно. Они почти безропотно платили государственные налоги. Это благодушие деревни наводит на мысль a contrario, что города, когда они начинали «возбуждаться», преследовали в первую очередь цели добиться привилегий, которые спасли бы их от более тяжелых налогов, которые ipso facto перекладывались на глубинку. Мудрая предосторожность: города начинали кричать до того, как с них принимались стричь шерсть. Другой характерный признак социальной или фискальной обстановки, которая не так уж плоха, хотя и нельзя ни в коем случае считать ее идеальной: несколько не очень урожайных лет породят в 1482 году определенные проблемы с продуктами питания. Но это не будет сопровождаться всеобщими массовыми выступлениями ни в городах, ни на селе.

Экономическая политика (это, конечно, громко сказано) Людовика XI направлена (это подтверждается сотней официальных документов) на то, чтобы «создать благоприятные условия для торговли и производства вообще, воспрепятствовать экспорту драгоценных металлов, обеспечить французским предпринимателям строго определенную долю в транспортных перевозках и потеснить различных недругов, воздействуя на торговые обмены». Обстоятельства этому способствовали. Одиннадцатый Людовик был королем в эпоху хорошей и даже замечательной конъюнктуры, к существованию которой он сам никак не был причастен…

В этих условиях налоги сильно выросли (в Анжу за 20 лет они утроились), но оставались терпимыми и сносными. В некоторых отношениях это перераспределение средств и богатств, производившееся государством, даже стимулировало экономику. При этом прежде всего преследовалась цель обеспечить расходы на армию, численность которой увеличивалась. Ее основу составляла кавалерия, базовое подразделение которой называлось «копье» — каждое в составе четырех всадников.

В начале царствования в королевстве насчитывалось 1700 копий, а накануне кончины Людовика XI — 4000 копий, то есть 16 000 кавалеристов. В случае необходимости (войны), помимо элитных кавалерийских частей, численность армии могла возрасти до 60 000 человек. Это мало по сравнению с сотнями тысяч солдат во времена Людовика XIV и миллионными армиями наших мировых войн. Однако все относительно: в те времена достаточно было просто быть более сильным, чем твой сосед. По сравнению с 4000 копий Бретань могла выставить максимум 400; Бургундия Карла Смелого — 2200; Миланская область — сотню… Франция или то образование, которое обозначалось этим словом, располагала в эту эпоху наиболее мощной армией в мире, оснащенной самыми современными пушками, которые выходили из строя (от усталости металла), только произведя не менее ста выстрелов чугунными, а затем и медными ядрами. Причем ядра летели со скоростью звука, в три раза быстрее, чем в годы Столетней войны.