Королевская канарейка (СИ)

Пока я поражённо вживалась в поменявшуюся реальность, мне на полянке перед Семидревьем церемонно представили мою жрицу, эллет Хельсор. Глядя на ослепительно-рыжую гриву эльфийки, спросила, не был ли принц Маэдрос её предком. Эллет польщённо поклонилась и выразила удивление моей прозорливостью, и голос её был, как смеющийся лесной родник, как колокольчики, как щебет птиц — подумалось, что она должна сводить мужчин с ума этим своим голосом, своей гривой и глазами, какие бывают у молодых гадючек — с чётким разрезом, с радужкой цвета светлого непрозрачного нефрита и чёрным зрачком. Она была истинная сидхе — глядела шаловливо, улыбалась, но чёрта с два можно было понять её возраст и хоть какие-то намерения.

И герцог мой как-то очень облегчённо сдал ей меня с рук на руки… невольно подумалось, что похож он сейчас на неопытного змеелова, поймавшего желанную, но опасную змеюку, и боящегося её норова, и счастливого тем, что встретил опытного товарища, который заберёт опасную тварь, пока та не пришла в дурное расположение духа и не захотела укусить. Впадая в подозрительность, напряжённо спросила, почему он сам не проводит меня. Ланэйр, превыспренне кланяясь, с безупречной улыбкой и видом чистейшей радости сообщил, что в этот день к моему храму меня провожает жрица, так положено по традиции. И что мы встретимся у храма. И быстренько исчез.

Оглянуться не успела, как мы с эллет Хельсор уже шли по прекрасной тропе. Внизу были перевитые корни мэллорнов, и идти по ним было легко и приятно (невольно вспомнилось, что широка и ровна дорога, ведущая в ад!).

Воздух был, как нектар; высоченные кроны смыкались, как своды собора, и золотой вечерний свет заливал пространство.

В другое время радовалась бы, но сейчас не оставляло ощущение, что меня провели. Надули. Но, с точки зрения разума, вряд ли. Просто вечное лето задурило голову, лишив чувства времени. Ни про какой Бельтайн я не думала и не вспоминала — а он грянул. Сидхе не предупреждали, не говорили об этом — так, может, не случилось, а я не спрашивала.

Шла, стараясь отделаться от ощущения, что под конвоем ведут и думала, что там ждёт. По идее, должно быть похоже на мирквудский обряд, за исключением того, что в этот раз без алтаря обойдутся. Ну что там может быть страшного? Венки наденут, чашу с водой поднесут, торжественно проводят к костру рядом с храмом (о, кстати, тут должен быть мой храм! ни разу не видела). Там я поблагословляю желающих, навру с три короба, поцелуюсь с Ланэйром (с кем же ещё?) и на том всё.

Но что-то свербело, и я угрюмо молчала. Не знала, что спросить, и боялась задать нужный вопрос и получить ответ. Жрица была тиха и торжественна, как утро Рождества, и мне от этой тишины тревожно было. Безмятежность сидхе может таить какие угодно сюрпризы. Решилась прервать молчание:

— Что там будет?

Она остановилась — чтобы, как выяснилось, с почтением поклониться и патетично сообщить:

— Праздник, божественная. Твоя милость сойдёт сегодня на землю сидхе и на народ сидхе.

Кажется, голос мой стал невыносимо грубым — особенно относительно певучей речи Хельсор, когда я каркнула:

— Будут поединки?

Эльфийка, сияя скромностью и лукавством, опустила ресницы:

— Сегодня любой может объявить тебя майской королевой и быть вызванным. Любым пожелавшим.

Помертвела и только и смогла с дрожью вопросить:

— Смысл? Я всё равно не… — озвучить вульгарное «не дам», которое подумала, не захотела. Запнувшись, закончила: — Всё равно ничего не будет.

Она блеснула в ответ гадючьими своими очами:

— Поцелуй.

Точно. Поцелуй у костра. Для меня он как-то был в общем ряду ритуальных действий. И я привыкла, что все вокруг дружелюбны, улыбаются и вроде как всё наладилось, нет никакой агрессии. Так, намёками проскальзывало. Но сегодня Бельтайн. Если алиены за призрачную возможность ухаживать способны передраться, то за поцелуй…

От осознания стало худо. Голова кружилась, к горлу подступила тошнота, ноги руки стали ватными. Нагнулась, глубоко дыша и пытаясь ухватиться за куст — ноги подкосились. Одновременно ещё и плакать захотелось, и слёзы набежали на глаза. При Ланэйре бы упала под куст и порыдала, но в компании жрицы совсем уж терять лицо не хотелось. Сдержалась, глухо спросила:

— Надеюсь, хотя бы детей там не будет? Те, у реки… — и замешкалась, не зная, как пояснить.

Хельсор успокаивающе выставила ладони:

— Что ты, прекрасная. Если ты про юношей из дома Бабочки, то эру Ирдалирион был в гневе и нажаловался и владыке, и совету старейшин, и главам родов. Наглецы, посмевшие, вопреки законам, потревожить тебя, уже в Ривенделле и не оскорбят более твой взор.

Подумалось, что не так уж они его оскорбляли. Но вслух не сказала — эльфийка, говоря, так гневно дрогнула тонкими бровями, так раздула изящные ноздри… по мне, так дело выеденного яйца не стоило. Смиренно вздохнула:

— Хорошо.

Жрица тоже вздохнула: