Королевская канарейка (СИ)

Трандуил с лёгким неудовольствием заметил, что это эллет Аманиэль служит мне, а не я к ней в служанки записалась, но и только. Синеглазый король вообще был очень внимателен и одновременно ненавязчив — наверное, чуял неладное, осторожничал. Мне же доставляло почему-то необыкновенное удовольствие побеседовать на ночь глядя, неоткровенно косясь, как красавец-эльф вальяжным котом потягивается в кресле, как ноги длинные на стол закидывает, и чувствовать, как мой голос становится ниже и начинает похрипывать, как в горле пересыхает и тело охватывает истома — и ласково прощаться, уходя на ночь к себе. Король по-прежнему смотрел насмешливо, лениво салютовал на прощание — и не мог скрыть голодный блеск в глазах, что льстило ужасно и делало… очень живой.

К исходу недели я себя чувствовала, наверное, так же прекрасно, как насосавшийся свежей крови вампир, и на встречу с эру Лисефиэлем заявилась цветущая, нарядная, полная всяческой благосклонности, но совершенно не расположенная спать с кем бы то ни было, мне и так было хорошо.

161. Ландышевая полянка

У турок есть три вида чести: намус, сайгы и шереф. Намус связан с женской непорочностью, сайгы — с уважением в семье, а шереф — с влиянием в обществе. Все три вида чести надо блюсти и приумножать.

И сдаётся мне, что третий вид чести у эльфов в ходу, и рыжик его здорово приумножил, появившись на свадьбе сына в моём обществе.

Но какое там «рыжик»! Поймала себя на том, что, открыв рот, смотрю на эльфийского патриарха во всём его великолепии: естественнейшая спесь, в-о-от такое чувство собственного достоинства и благородство в каждом жесте — и всё без тени наигранности. Впечатлилась страшно. Я раньше только Трандуила таким видела. Сначала пыталась как-то соответствовать, а потом плюнула и радовалась, глядя на это бледное лицо с тяжёлой челюстью средневекового барона, на брови бархатные да на улыбку, и всё не понимала, как это можно улыбаться одновременно так приветливо и так по-барски. Движением брови, наклоном головы и жестом приветствовали многочисленные гости. Мы вместе встречали их на огромной поляне, торжественный Дживз возглашал имена и титулы (главы родов и домов так и сыпались), а Лисефиэль приветствовал. Я смотрела на расфуфыренных сидхе, а больше на него, и думала, что такого баса в жизни не слышала, истинно бриллиант! Кивала и улыбалась (королева в восхищении!), а сама слушала и заслушивалась, и с печалью думала, что у меня-то самой полусорванный, верещащий детский голосишко, и хорошо, что от меня речей не требуют.

Жениха, пришедшего позже всех, в сопровождении друзей, я почти не разглядела — за теми самыми друзьями и расшитой орифламмой, которой его прикрывали. Сжала губы, вспомнив — там, в Лориэне, белая была, а сейчас зелёная с золотом, это знамя клана рыжих… и постаралась согнать печаль, хотя бы с лица.

Впрочем, быть гостями на свадьбе оказалось весело, веселее, чем в ней участвовать (если сравнивать мои походы к алтарю в Бельтайн). Сначала смеющаяся толпа двинулась к священному источнику, у которого я впервые увидела невесту с родичами. Это выглядело, как слияние рек: рыжие в зелёном смешались с блондинами в белом. Во время встречи молодых наконец разглядела рыжего (сильна наследственность принца Маэдроса!) жениха, смазливого, с глазами цвета бледных сапфиров; невеста же была белее белого (ей-ей, этому роду не мешало разбавить кровь!).

У ключом бьющей воды ждала моя жрица, Аманиэль. Как никогда похожая на злую мачеху, она, похоже, довольна была своим новым положением. Мне казалось, что предела торжественного пафоса достиг Лисефиэль, но, на мой взгляд, она его переплюнула, когда наклонилась зачерпнуть в чашу, по ощущению, старее, чем она сама.

Брачующиеся тоже не подкачали, с запредельной серьёзностью выпив по очереди, не поднимая ни на кого глаз. Обряд оказался приятно лаконичным, не хуже похорон, и на том закончился. Весёлая толпа двинулась к дереву жениха, в котором собирались поселиться новобрачные.

Пока шли обратно, начало темнеть; на поляне у дуба молодожёнов Аманиэль двинула рукой — и вспыхнуло, как будто бензином на искру плеснуло, костёр в рост человека взвился, и ряд маленьких огней аллейкой пролёг ко входу в жилище.

Они не целовались, но жених протянул руки, и, заставив широкие рукава невесты скользнуть вверх, взял её за хрупкие запястья — и, похоже, не сдержал себя, порывисто сжал, погладил, и обоих передёрнуло, как будто током их ударило.

— Не удивляйся, прекрасная, — Лисефиэль шептал на ухо, — многие вступают в брак девственниками… ждут любовь. И считается, что богиня щедрее к таким парам. Суеверие, но стойкое. Если ты хочешь проявить щедрость, то сейчас самое время, — в шёпоте появилась просительная нотка.

Конечно, я была щедра — подошла, положила свои руки поверх их соединённых и нажелала с три короба. Не знаю, может, это тени так падали, но показалось, что кое у кого из присутствующих лица стали завидущими.