Королевская кобра

– Филипп Данилыч! Ходи сюда! Вопросы есть! – прокричал Евстигнеев, подзывая Гореленко, который ставил задачи своим командирам чуть в стороне.

Их группа, потихоньку и оговаривая свое, двинулась в сторону танкистов и разведчиков. Так было всегда: каждый получал свою задачу, и когда нарывался на возникшие неприятности, то вспоминал о соседях и о связи между родами войск. Доставайте меня из задницы, иначе вам попадет, потому что я пожалуюсь наверх, может быть, даже «самому».

Начали задавать вопросы, а готовых ответов практически ни у кого не было. Вернулись в конторку склада, там быстренько убрали со стола остатки пиршества, разложили карты, затем их сменили на те, которые предложил Василий. На них названия, правда, выполнены по-фински, но это были переизданные в 41-м году карты русского ГенШтаба, с корректурой на апрель 1941 года, и с уточнениями, сделанными по данным немецкой авиаразведки на середину июля. Эти карты были захвачены на станции Свирь, они лежали в сейфе начальника станции. Один комплект подарили Гореленко, комдиву-21 не досталось.

– Пришлете своих картографов, они перенесут обстановку и сделают корректуру.

В результате операция началась только на следующее утро. Наступление шло медленно, очень много работы было у саперов. Финны, где только позволяла местность, ставили минные поля, ловушки, снайперов, пытались действовать проникающими группами, в общем, разыгрывали сценарий «зимней» войны. А тут еще и снег выпал. Из Ленинграда получили дополнительные ТМРы, четыре штуки, три из которых имели манипулятор. Стало чуточку полегче, и чуть быстрее пошли вперед. Но у станции Ревсельга финны взорвали крупный мост. Остановили продвижение бронепоезда в очередной раз и начали наступление с нашего правого фланга. Ударили силами 7-й пехотной дивизии и передислоцированной 163-й немецкой. Это все равно что пять наших дивизий бросились рвать на части одну. По пехоте и артиллерии примерно так и выходило. Как и ожидалось, удар наносили с расчетом выйти на Токари по северному побережью Пидьмозера. Мы к тому времени заменили «гусянки», ленивцы, ведущие шестерни и поддерживающие катки на всех машинах, кроме ТМР, на широченные «зимние», они были разработаны для танка КВ-1С, но пошли на все машины с корпусом «Клим Ворошилов». Снизилось давление на грунт до 0.82, появилась возможность нормально двигаться по глубокому снегу. Тем не менее танк за железнодорожные габариты не вылез.

За все время наступления мы ни разу не показали противнику полное количество тяжелых танков на этом берегу. Впереди каждой боевой группы действовал усиленный взвод, а остальные танки батальона стояли в лесу под Купецким и на той стороне реки у Подпорожья. Переправу на время ледостава снимали, но платформы выделили, и мы могли быстро перебросить танки на любой берег Свири, если понадобилось бы. Вопрос быстрой погрузки-выгрузки уже был полностью отработан. Пока работала немецкая артиллерия, мы выгрузили 24 танка в Токарях, а 16 машин прошли маршем к Шангострову. Все это было заранее оговорено с Гореленко, и его истребители нас прикрыли и отогнали финского корректировщика. Немцы и финны пошли в атаку, в результате которой потеряли деревни Гришинскую, Воробьеву Николу, Большой Посад, Князево, Прокино и Крюков Посад. Все, до самого Иванькострова. Мины они сами сняли перед наступлением. Гореленко под шумок форсировал Свирь у Вязострова и взял Иваньково. Перебросил несколько батальонов в Большой Посад, так как мы оседлали очень важную дорогу, которая вела в тыл наступающих на другом участке финско-немецких войск, и через восемь часов, останавливаясь только дозаправиться, подошли к Вальковщино, окружив атакующих Ладву финнов. Впрочем, в тех местах кого-нибудь «окружить» несколько трудновато. Финские егеря рассыпались по лесам и начали отход в сторону Онеги. Но 1300 квадратных километров территории мы забрали назад.

Гореленко перебросил через Свирь еще две дивизии и 46-ю танковую бригаду, которые сосредоточил у Калинской. Это – ключ к обороне юго-западного побережья Онеги. Тяжелые танки, полученные им 6 ноября, перебросил через Важинский порт и пригнал туда же. Через три дня он отрезал финнов, взяв Шелтозеро. Большая часть их 7-й пехотной дивизии оказалась в оперативном окружении у Вознесения.

От нас он требовал невозможного:

– Комбат, давай на Педа-сельгу, дави. Брось ты этот чертов бронепоезд, пока мосты восстанавливают, финны очухаются и даванут. Давай.

– Так нечем давить, тащ генерал, пехоты нет, артиллерия отстала. В резерве у меня два взвода. Остальные в бою. Мы же не стоим, зачищаем окрестности.

– Я сказал: бери Педа-Сельгу! – и повесил трубку.

Пришлось связываться с АБТУ, оттуда пришло РДО: «Действовать согласно утвержденному плану, за доверенный вам участок фронта несете персональную ответственность!» Подписано командующим фронтом и «командующим бронетанковыми войсками фронта» полковником Волковым. Вот это номер! А где Виктор Ильич?