Королевская кровь-11. Чужие боги

Настоятельница еще пару секунд повсматривалась в нее, а затем вдруг кивнула — и Катя почувствовала, как с нее сняли неощутимые оковы.

— Иди, раз надо, — благословила матушка и шагнула назад. — Я пригляжу за всеми тут.

Катя поднялась наверх, прошла мимо командного центра — там так же сидели двое операторов, которые спешно что-то говорили в микрофоны. На экранах из-за стекла ничего было не разобрать, но она и не пыталась — неведомая сила толкала ее выше, и запах крови и боли становился все сильнее.

Лестница, по которой они спустились в бункер, оказалась завалена каменной кладкой, сквозь щели которой виднелось темное небо. Пройти не было возможным — но Катерина просто приложила руку к этому куску стены — и отскочила назад, потому что мгновенно потрескалась смесь между кирпичами, и они посыпались вниз по ступенькам.

Катя поднялась наверх.

Там стреляли, над хутором кружили несколько листолетов, высвечивая кого-то на холме, слышались стоны людей, гул машин. Кто-то брел ей навстречу.

Первый раненый лежал в пяти шагах от дома — с оторванной ногой, почти мертвый уже от потери крови. Руки стегануло холодным электричеством, и Катерина, присев, приложила их к груди умирающего.

Его выгнуло, с губ сорвался стон. Рана на ноге на глазах закрывалась, а тело застывало, будто она отправила его в стазис.

Она вообще не понимала, как она делает то, что делает сейчас.

Герцогиня вдохнула густой запах крови, облизала губы. Телу стало чуть легче, и она пошла дальше, по периметру внутри стены, помогая тем, кому еще можно было помочь.

Где-то там, ниже, еще шел бой, свистели пули, а она, уже перебравшись через стену, шагала вниз по холму между огромными тушами инсектоидов, между людьми, мертвыми, разорванными и застреленными, и не было в ней ни ужаса, ни отвращения — только слезы лились по щекам. Она шагала от раненого к раненому, и внезапно разгоревшийся дар не разбирал, свой это или чужой — заставлял приседать и около рудложцев, и около иномирян, останавливать им кровь, отправлять в стазис, если ранения были тяжелыми. И не останавливала ее ни перестрелка, ни крики своих пригнуться, ни арбалетные стрелы, рассыпающиеся в метре от нее в пыль, ни люди, рудложские бойцы, которые шли к хутору и пытались задержать ее, спасти, увести обратно. Катя просто не могла остановиться.

Навстречу ей попался Дуглас Макроут. Он тащил, хромая, кого-то из солдат. Увидев Катю, замедлился. Он был ранен в голову.

Она подошла ближе, положила руку ему на щеку.

— Контузило, — объяснил он заплетающимся языком. — Моя прабабушка так умела. — Речь его становилась все яснее. — У нее была сильная кровь. Не думал, что увижу темную целительницу вновь.

— Вы расскажете мне потом? — попросила Катя, оглянувшись.

— Конечно, герцогиня, — ответил он. — Жаль, что я вам сейчас не помощник.

У туши огромного инсектоида с вырванным боком хлопотал Матвей Ситников. Катю тянуло к нему — и она подошла, переступая через тела, и увидела белого как полотно Поляну, который лежал в луже своей крови. Над его бедром пульсировала темнота. Он был в сознании, но тоже умирал — и ей это было невыносимо, потому что в нем всегда было очень много жизни, много смеха. От рук Ситникова то и дело расходилось едва видимое сияние, он шепотом, с отчаянием ругался.

— Димыч, держись! Не могу зачерпнуть из внутреннего резерва, выгорел весь. Сейчас… держись!

— Катерина Степановна, — прошептал Поляна, раздвигая бескровные губы в улыбке. — …Я бы хотел, чтобы моя смерть была такой красивой.

Катя молча присела рядом, положив руку ему на бедро, закрывая кровь. Дмитро силился еще что-то прошептать — но стазис накрыл его раньше.

— Спасибо, — гулко пробормотал Ситников, приваливаясь к боку инсектоида. Но ее уже тянуло дальше.

Там, за тушей, было много боли, много отчаяния, много непоправимого. Она вышла туда — в глаза ударил свет от множества фар, видны стали иномиряне, которых расстреливали из листолетов с одной стороны, от машин — с другой.

На земле, среди тел, лежала, держась за живот и тяжело дыша, капитан Люджина Дробжек, а ее прикрывал от выстрелов своим телом Игорь Иванович Стрелковский. Он увидел Катю, но не стал удивляться.

— Позовите отца Олега! — крикнул он. — Нужен целитель! Я не могу ее отнести, ей становится хуже!

Катерина замерла, оцепенев от застарелого страха.

Женщина теряла ребенка — и перед самой Катериной чередой пролетели ее собственные выкидыши, запах крови и боли, плач по неродившимся детям и желание умереть. Тогда никто не мог помочь.

— Но не теперь, — сказала она себе сквозь зубы и шагнула к Люджине. Положила руки ей на живот — тот был сжат, шли схватки, — и Катя, зашептав молитву, начала поглаживать его по кругу, заставляя мышцы успокоиться, расслабиться, а гематому от удара — рассосаться.

Люджина затихла, смаргивая слезы. Тело ее стало обмякать.

В ладонь Катерине ткнулось то ли колено, то ли пятка, и она снова заплакала, выгоняя из души старые страх и слабость.

— Живой, — прошептала она. — Все будет хорошо.