Королевская кровь

Майкл, в душе которого бушевали демоны прошлого и настоящего, покинул публичный дом с намерением никогда больше не возвращаться сюда и зашагал по темной аллее. Воспоминания о давно забытом детстве перемежались видениями великолепного обнаженного тела Рене, страстно отвечавшего на его ласки. Рассказ Марджери откинул в сторону полог, которым его память накрыла первые страшные и трудные годы детства, проведенные в сточной канаве Лондона. Из тех времен он помнил совсем немного: свой соломенный тюфяк на полу, мать, нежно бравшую его на руки на рассвете или укачивающую на закате. Он вспомнил, как носился с другими мальчишками по улицам, срезая кошелки и вспарывая карманы, прячась в переулках, чтобы разделить добычу. Они были ловкими карманниками, эти маленькие воры, банда малолетних хулиганов, которой заправляли братья–близнецы. Те, в свою очередь, львиную долю украденного отдавали своему свирепому папаше. Ничего удивительного, что сам он сохранил ловкость рук и сразу заметил, как жалкая проститутка стянула кошель у Стэнли. Равно как не было ничего удивительного и в том, что он не испытывал ни малейшего страха, а лишь одно глубокое отвращение. В детстве эти грязные аллеи, предательские тени и зловонные канавы, переполненные нечистотами, были для него родным домом, где он знал все ходы и выходы. Там, куда сейчас ступали его высокие сапоги с рыцарскими шпорами, он некогда ползал на животе, подбирая всякую мелочь, выпавшую из карманов ремесленников и подмастерьев.

Но для него оставалось тайной, чем и как он сумел заинтересовать лорда Тайрона. Или его отец взял с графа клятву позаботиться о своем незаконнорожденном сыне, если с ним самим случится непоправимое? Майкл тщетно рылся в памяти в поисках ранних, самых первых воспоминаний о своем знакомстве с графом — и не находил ничего. Последнее, что он помнил о днях, проведенных им в «рыбных садках», — это лежащее в канаве, завернутое в окровавленную простыню тело матери и он сам, обнимающий его. Точно так же не сохранилось у него в памяти и воспоминаний о времени, прошедшем с того момента, как он навестил старого лорда в его покоях, идо того утра, когда он проснулся от жара в крови. Аналогичный провал существовал и между тем часом, когда он увидел разорванное горло Марион Вуд, и следующим утром. И еще один, последний пробел: он склонился над пульсирующей жилкой на шее Рене — ее полный ужаса крик все еще звучал у него в ушах, — а потом вдруг пришел в себя и обнаружил, что стоит перед входом в таверну «Рогатый олень». Проклятье! В его ненадежной и смертоносной памяти оказалось больше дыр, чем в чулке нищего.

Две женщины были зверски убиты в одну ночь, причем в то время, когда он находился поблизости, и обе имели к нему отношение — косвенное у шлюхи, через его далекое детство, и прямое — у Анны, благодаря событиям недавнего прошлого. Обеих кто–то укусил в шею, а у Анны вдобавок выпил всю кровь и подкинул ей украденное у него кольцо…

Все разрозненные доказательства указывали на него: отрастающие клыки, невероятная жажда, публичный дом, кольцо. Убийца, его таинственный враг, знал о его прошлом и о его болезни; улики и намеки сыпались на него со всех сторон, подобно стрелам, выпущенным из лука.

«Значит, — заключил Майкл, — убийца страдает той же болезнью». Ответы находились совсем рядом, здесь, в «рыбных садках» и в его памяти, погребенные под грудой давно забытых воспоминаний. Он должен думать. Он должен связать прошлое с настоящим. И эта связь станет ключом к разгадке.

Майкл вернулся к таверне «Кардинальская шапка», чтобы попытаться найти в сточной канаве труп Марион Вуд, сброшенный туда прошлой ночью. Но тело проститутки бесследно исчезло.

Из темного переулка выскочила стайка маленьких грязных сорванцов и промчалась мимо, причем один из них намеренно задел его на бегу. Майкл резко развернулся на месте и бросился за ними, а потом и обогнал…

Он поджидал их у выхода из переулка. Завидев его, мальчишки, визжа от страха и неожиданности, остановились, помешкали и вновь кинулись наутек. Он опять ждал их, уже у другого выхода из темной аллеи, и вновь его улыбка заставила их замереть на месте. Остановившись, сорванцы встревожено оглянулись, прикидывая, не стоит ли им метнуться назад и не догонит ли он их снова, но потом решили, что это бесполезно. Майкл протянул к ним руку со словами:

— Мой кошель, джентльмены.

Один из мальчишек, единственный, кстати, кто макушкой доставал ему до перевязи с мечом на поясе, осторожно шагнул вперед и вытащил из–за пазухи его кошель, после чего с подобострастным поклоном протянул его Майклу.

— Прощения просим, милорд. Похоже, ваша милость обронили вот это.

Майкл улыбнулся. Взяв кошель, он извлек оттуда пригоршню сверкающих монет и показал мальчишкам, заметив, как на чумазых лицах моментально отразилось вожделение. Все они были маленькими и костлявыми оборванцами, и белки их глаз светились в темноте.

— Как вы смотрите на то, чтобы заработать эти деньги законным способом?