Королевская кровь. Книга 9

— И очень голодная, — заверила Алина его спину. Крылья его дрогнули — то ли усмехнулся, то ли ругнулся, но принцесса, больше не обижаясь, потрусила за ним. Перепады настроения спутника стали ее занимать. Так, наверное, ощущают себя музыканты — вот коснись этой клавиши или струны, и звук пойдет тяжелый, агрессивный, а вот этой — и зазвенит нежно и весело.

Навстречу путникам по дороге шли две женщины, темноволосые, темноглазые, с корзинами, пристроенными на бедрах — перед Максом-Охтором они склонили головы, и принцесса недоуменно глянула на него, а потом снова принялась рассматривать местных жительниц. Очень простая одежда — на талии повязаны темные тканевые юбки, за пояса которых заткнуты подолы нижних длинных сорочек, обнажая до колен ноги. Обувь, плетеная из чего-то растительного, похожа на обычные туринские лапти. Они еще долго оглядывались на Алину, а принцесса на них. Ей было странно, и снова вернулось ощущение нереальности, как в первые дни на Лортахе.

— У них совсем другие глаза, — сказала она молчаливому Тротту, задыхаясь от желания поделиться. — Понимаете?

— Если вы выразитесь конкретнее, — сухо откликнулся инляндец, — возможно, и пойму.

— Вы не замечаете, наверное, — Алина с откровенной жалостью посмотрела на него. — Конечно, вы же давно здесь. У них глаза людей, никогда не видевших телевизора. Электрической лампочки. Магии.

— Большинство из них и книг не видели, — продолжил Тротт, явно забавляясь ее впечатлительностью.

"Ну и пусть", — решила принцесса. Пусть лучше смотрит на нее с усмешкой, чем раздражается. Она переключила внимание на высокие стены и огромные раскрытые ворота, обитые все теми же неровными листами из хитина внахлест, отчего создавалось впечатление, что это шкура огромной змеи.

— Это старая защита от охонгов и пауков-лорхов, — объяснил профессор, заметив ее удивление. — Долгое время круги ограждения расширяли, это труд многих поколений дар-тени. Теперь даже если лорх случайно доберется сюда, внутрь он пробраться не сможет. Запрыгнет, соскользнет в промежуток между частоколом, застрянет и его добьют. Здесь постоянно дежурят часовые, — он кивнул на небольшие башенки за воротами, на крытых площадках которых виднелись вооруженные люди. — Если увидят опасность, трубят в рог, созывая жителей, и закрывают ворота.

— А если кто-то не успеет добежать? — с дрожью в голосе поинтересовалась Алина.

— Все знают, что лучше успеть, — жестко проговорил Тротт и, махнув дозорным, шагнул за ворота.

Внутри поселение оказалось большой деревней — домов было очень много, наверное, больше пятидесяти, — со всеми ее звуками и запахами. Частокол примыкал к скалам, за которыми вдалеке виднелись горы. Дома, с темными окнами, приземистые, укрытые или соломой, или дерном с зеленой травой, были расположены хаотично, что-то наподобие главной улицы шло от ворот и терялось среди избушек. Во дворах тоже паслись козы, у скал поблескивало озерцо, по дороге бегали лохматые куры. На Алинку сбежалось посмотреть, наверное, все поселение, но Макс твердо вел ее куда-то в сторону, и, наконец, горланящая и рассматривающая ее толпа осталась позади, а он открыл калитку и шагнул в просторный двор, в котором находился большой дом и несколько построек поменьше.

— Это ваш дом? — спросила Алинка и застыла. Во дворе копошились мальчишки — лет восьми-десяти, и Алина непонимающе уставилась на них. Пацаны, увидев гостей, подскочили, подбежали к ним, что-то голося, и Макс усмехнулся, потрепал их по головам и сказал:

— Зовите мать.

Принцесса замерла, захлопала глазами, глядя то на спины мальчишек — они забежали в дом, — то на инляндца. Нет, это не его дети, конечно, ведь он говорил, что дар-тени не могут здесь иметь детей. Тогда кто это?

Тротт спокойно шагал к крыльцу, когда снова распахнулась дверь, и на него вышла молодая женщина, симпатичная, тревожно крутящая головой, а затем вылетела и вторая, улыбающаяся, тоненькая, совсем молоденькая.

— Ты-ы-ы прише-е-ел, — странно растягивая слова, воскликнула она, почти слетев с крыльца, схватила Макса за руку, поцеловала ее. — Я жды-а-ала-а-а.

Алина, широко раскрыв глаза, смотрела на то, как лорд Макс улыбается — непривычно мягко, гладит девушку по щеке, а та снова хватает его руку, и, счастливо жмурясь, прижимается к ней губами. Тротт воспринимал это так спокойно, будто это в порядке вещей.

— Ты лучше стала говорить, Венин, — он провел ладонью ей по горлу. — Я попробую тебя еще подлечить.

Девушка смотрела на него искрящимися от счастья глазами, и Алинке вдруг стало кисло.

— Дати Охтор, дати Охтор, топить ванран? — звонко закричал один из мальчишек из-за спины второй женщины.

"Дати, — отстраненно вспомнила Алина, — обращение к уважаемому мужчине, но не старику. Ванран… купальня?". Она вдруг почувствовала такую усталость, будто разом навалилось все пережитое. Сердито потерла пересохшие глаза и опустила голову. Но тут же снова подняла. Любопытно же.

— Топить, — откликнулся Тротт, и мальчишки наперегонки помчались к одной из построек, словно наполовину вросшей в землю.