Королевская кровь. Медвежье солнце. Темное наследие

Только когда ушла сестра, Чет словно очнулся, потянулся к Светлане и наконец-то поцеловал ее так, как умел только он, – настойчиво, глубоко, долго, напоминая, что и дышать без него совершенно невозможно, и жить тоже.

– Я ведь соскучился, – пробормотал он Свете в губы, снова поцеловал и сжал ей попку своими жесткими руками. – Как же я соскучился, Светка.

– Ты меня сам бросил, Чет, – напомнила она, прижимаясь крепче.

– Дурак был, – согласился он невесело.

– Дурак, – подтвердила она снисходительно. И улыбнулась. Ей было так хорошо, что ругаться не хотелось.

Потом Света жадно ела и рассказывала все, начиная от первого сна с Богиней, а Чет коротко поведал о своих поисках. И встал, когда зашел врач.

– Я буду поздним вечером, – проговорил дракон. – Жди.

– Я к родителям хочу, – произнесла она жалобно. – Доктор, меня выпишут?

– К родителям я и прилечу, – сказал Чет.

– Видимо, выпишут, – проворчал врач. Но ворчал он только для порядка: выписка трудного пациента – праздник в отделении. А этих трудных пациентов у них в последнее время было с избытком.

Спустя несколько часов Чет уже несся над Песками, забравшись очень высоко. Тонкие перьевые облака под ним пробегали, как рябь гигантского воздушного моря, и солнце щедро поило теплом и силой.

Облако внизу вдруг дрогнуло, поменяло очертания, став похожим на большую белую птицу с женским лицом, и птица эта тряхнула крыльями-руками, потянулась к дракону, и он с ощущением какого-то щенячьего счастья нырнул в ласковые объятья Матери-Воды.

«Я не поблагодарил тебя. Вы похожи с ней, да?»

«Любящая женщина всегда немного мать, мальчик мой».

Тонкие перья-струи, напоенные солнечным сиянием, щекотали его живот и спину, и Четери полетел еще стремительнее, покрутился вокруг оси несколько раз, курлыкая и балуясь, как в далекой юности.

«Зачем все это, мама? Почему было просто не отдать ключ мне?»

Облако вздохнуло и отпрянуло, встав перед ним стеной: печальное, призрачное женское лицо на ослепительной небесной лазури, волосы, разметавшиеся на тысячи километров.

«Чтобы я могла подольше побыть в силе, малыш. Я и так слишком близка к черте. И один раз за Турой уже не уследила».

Он вспомнил про тысячи соплеменников, оставшихся в камне, и замедлился, замер перед прекрасным небесным ликом, размеренно махая крыльями.

«Есть ли надежда, что их еще можно спасти, мама?»

Огромная облачная рука приблизилась к нему – он был с мизинец, наверное, от этой руки, а то и меньше, – и аккуратно погладила-почесала его пальцем по брюшку.

«В любом случае делай что должен, возлюбленный сын мой. Лети».

Божественный лик истаивал, рваными клочьями опадая вниз, к обычному облачному уровню, а Чет уже поднимался выше – и снова набирал скорость.

Недалеко от своего дома он снизился – уже ощущался влажный запах воды и сочных трав – и полетел над самой землей, присматриваясь. Силы были на исходе, и Чет, увидев бросившихся от него косуль, рыкнул, захлопал крыльями и устремился вперед, хватая одно из животных и сразу перемалывая ему позвоночник. В пасть брызнула свежая кровь, и тушу он заглотил одним куском – и сразу рванулся за другими.

В такие моменты человек в нем уходил куда-то в глубины сознания, оставались лишь голод и инстинкты.

К дому Четери подлетал уже сытым, и отяжелевшим, и совершенно бодрым. Да, все-таки живая кровь – сосредоточие виты, истинная сила. И у людей так же.

Он вспомнил, от чьей крови зависит жизнь Песков, и зафыркал раздраженно, приземлился и тут же сунул морду в озеро – смыть липкое и напиться. От пасти шли маслянистые круги, подрагивающие и растворяющиеся в прозрачной и холодной воде.

Через несколько минут Мастер уже открывал дверь дома. У стен снаружи лежали дары жителей его деревни – одежда, мягкая обувь, да и внутри было прибрано: и на окна повесили расшитые занавески, и на новом столе, пахнущем свежесрубленным деревом, стояли сочные фрукты, запеченное мясо, залитое жиром – чтобы дольше не испортилось. То ли жители каждое утро меняли ему здесь еду, то ли так совпало и только что принесли.

Есть не хотелось, но он все-таки взял сочную грушу, вгрызся – настоящий мед. И решил, что фрукты тоже отнесет Свете. Пусть поест.

Поигрывая грушей, дракон прошел в угол дома, наклонился, подцепил старую доску пола – и откинул крышку в подпол. Спрыгнул туда, осмотрелся. Ему хватало света, что падал из комнаты, и Мастер медленно прошел вдоль стены, здороваясь со своим оружием: сколько он собирал его, как любил! Сталь клинков, боевых топоров, узких копий и тонких кинжалов тускло мерцала в ответ, поблескивали драгоценные камни в навершиях рукоятей. И простых среди них не было – простые бы не пережили несколько столетий без ухода, даже при том, что здесь было сухо и жарко и влаге неоткуда было взяться.

Дракон повернул к стене напротив, где стояли сундуки с его золотом. Порылся в украшениях, довольно присвистывая: вот этот тонкий пояс будет прекрасно смотреться на его женщине. Особенно когда она будет голышом. И эти браслеты тоже. И тяжелое плетеное ожерелье.