Королевская любимица (СИ)

Мужчина быстро-быстро закивал и махнул рукой в сторону большой витрины, прикрытой отрезком бархатной ткани. Серсея переглянулась с Нострадамусом и приблизилась. Движением, достойным лучшего фокусника, торговец откинул ткань, и прорицатель заметил, как блеснули глаза Серсеи. Он сам с интересом приблизился, разглядывая произведения ювелирного искусства.

― Ювелир пробудет у нас ещё две недели, он у меня как раз живёт, ― сообщил торговец, и Серсея перевела на него взгляд. ― Можете приходить, заказы делать. Он почтёт за честь делать украшения для такой госпожи как Вы.

Серсея улыбнулась, и в этой улыбке было что-то настолько довольное, что могло быть только у ребёнка, который вот-вот сорвёт красивую обертку с долгожданной игрушки.

Нострадамус слышал, как во дворце сплетничали о том, что среди всех богатств Серсее драгоценности занимали отдельное место. Она не спускала с них глаз, сама заботилась о ремонте и уходе за ними. Помимо дорогих тканей из Венеции, принцесса любила драгоценные камни и украшения. Помимо тех денег, что шли на благотворительность, Серсея тратила деньги на уход за собой, на литературу, искусство ваяния и изобразительное искусство. Вместе с этим, она выгодно разбиралась в экономике: она выгодно копила драгоценные украшения, чтобы одновременно и носить, и хранить часть своих богатств. Какая-то из фрейлин говорила о том, что принцесса тратит много денег и при этом её богатства не иссякают!

Также нельзя было забывать, что «Взятка – сладка» и давать взятку в виде какого-либо украшения в подарок гораздо безопаснее, чем золото ― мешками. Те послы, что прибывали ко двору или просто жили в нём, даже если не афишировали это, а всё равно пополняли шкатулку принцессы разными украшениями. Она была дочерью короля и приёмной дочерью королевы, неудивительно, что ища выгоду для своих целей, послы и простые высокопоставленные люди не забывали обращаться к ней. Но сначала надо было сыскать милость принцессы. А чем купить расположение политически важной девушки, как не украшениями?

Серсея, прищурившись, смотрела на двухсантиметровые серьги из золота, украшенные аметистом.

― Их хочу, ― наконец сказала она. ― Можно примерить?

― О, конечно, конечно! ― засуетился торговец. Вместе с тем, вопреки суете, он аккуратно достал с витрины понравившиеся принцессе серьги и протянул ей. ― Пожалуйста, примерьте.

― У вас тут раньше было зеркало, где оно?

― Беда, миледи ― оно разбилось. Зеркало теперь только в той комнате есть, к сожалению.

Принцесса посмотрела на прорицателя и улыбнулась:

― Я сейчас, Нострадамус.

Неясная тревога кольнула сердце, но Нострадамус не предал ей значение, поскольку девушка уже исчезла за перегородкой. Тут же в лавку вошёл начальник стражи. Он хмуро оглядел помещение и сурово спросил:

― Где госпожа?

― Я здесь, ― крикнула Серсея из-за перегородки. ― Мерю серьги.

Начальник стражи всё так же хмуро кивнул, но за ширму пока не зашел. Торговец что-то восторженно шептал, и его смех, иногда непомерно громкий, раздавался в лавке. Потом ― какой-то шум, и виноватые причитание о разбитом зеркале.

Шла минута. Вторая.

Нострадамус посмотрел на ширму, за которой исчезла принцесса, и смутная тревога внезапно переросла в настоящую панику. Панику, с которой он не смог справиться, которая сама сорвала его с места и понесла в сторону второй комнаты. Только одна мысль билась в его сознании, перебивая все остальные: Серсея.

Прорицатель прорвался в комнату, но там никого не было. Сиротливо лежащее разбитое зеркало действительно валялось на полу, рядом с ним лежали аметистовые серёжки. Серсеи не было.

― Где принцесса? ― как в бреду повторял Нострадамус, беспомощно оглядываясь по сторонам и чувствуя медленно зарождающийся внутри ужас. ― Где Серсея?

Комментарий к семь. как будто ничего и не было.

жду отзывов, как мотылек включения света:)

========== восемь. не трогайте принцессу, на ней не должно быть следов ==========

Генрих ненавидел, когда что-то происходило не по его плану. Более того ― когда что-то происходило с его семьёй. Когда семья короля подвергалась опасности. Поэтому, не было ничего удивительного в том, что между ним и Нострадамус, главой стражи и самой стражи, послушно склонённых на колени, стояла Екатерина, Франциск и даже Мария.

Его дочь пропала. Серсея пропала!

Бледная и уставшая, на фоне чего ещё ярче выделялась её почти болезненная худоба, Екатерина вцепилась в кафтан мужа, судорожно сжимая дрожащими пальцами. Королева не знала, почему держалась за Генриха ― то ли из-за того, что тот размахивал мечом, грозясь казнить всех, кто был рядом с принцессой, когда та пропала, то ли из-за того, что новости о пропаже дочери едва ли не лишало её сознания.

― Где моя дочь? ― кричал король, мечась в бессильном гневе по залу. Франциск, единственный, кто смог сохранить хоть каплю разума, выпроводил всех слуг и велел быстро убираться стражникам Серсеи, после чего плотно закрыл двери. В зале остался он, родители, Мария, Баш и Нострадамус.