Королевская любимица (СИ)

За годы она научилась мириться с любовницей мужа, понимая, что теперь с ней ничего не может произойти. Диана была в какой-то мере сильна, однако именно Екатерина была матерью дофина, будущего наследника. Именно Екатерина владела силой семьи Медичи и именно Екатерина была королевой, чьё имя произносили, содрогаясь от страха и почтения.

Екатерина шла по коридору, надеясь, что для нее уже подготовили ванну. Мария приезжала, судя по донесению, ближе к обеду, у королевы было время подготовиться самой, и перепроверить несколько маленьких, но важных деталей. Но на очередном повороте на неё внезапно наткнулась девушка.

— Серсея, — произнесла Екатерина, признав в светловолосой, растерянной девушке свою воспитанницу. Впрочем, растерянность в глазах Серсеи мгновенно сменилось лёгким чувством раздражения, а потом, поняв, в кого она врезалась, её взгляд сделался немного виноватым, и при этом в нем отразилась та гордость, с которой всегда учила смотреть Екатерина.

Серсея присела в вежливом, идеальном реверансе.

— Моя королева.

Серсея всегда смотрела на неё с невероятным восторгом, и это грело сердце Екатерины как мачехи, и как правительницы. Она слегка дёрнула губы в улыбке, но вспомнила, что они не в комнате наедине и, хотя все знали о том, что Серсея является её любимицей, не стоило кому-то давать об этом судачить.

— Ты не хочешь выйти со мной в сад? — спросила Екатерина. — Проверим, как всё украсили к приезду Марии.

Событие обещало быть громким и даже могло затмить свадьбу Елизаветы, старшей дочери Екатерины, что тоже не добавляло радости королеве.

— Хорошо, — согласилась Серсея, поправляя волосы, потому что Екатерина ненавидела неряшливость. — Я как раз хотела собрать розы в свою комнату.

Королева кивнула, и вот они уже вдвоём направились в зал. За ними бесшумно, как тени, скользили фрейлины.

— Приезд Марии так взбудоражил дворец, — сказала Серсея, спускаясь вниз по лестнице. Сегодня она была как никогда красивой: зелёное платье с широкими рукавами делало её похожую на редкую золотистую розу. Она была молода и красива, статная и величавая.

— Едет не кто-то, а королева Шотландии, — заметила Екатерина на её фразу. — Возможно, будущая королева Франции.

— Возможно? — переспросила Серсея.

— Возможно, — уклончиво ответила Екатерина, но большего и не понадобилось. По хитро прищуренным зелёным глазам, королева поняла, что Серсее было ясно, что имела в виду мачеха. Она в полной мере видела всю картину, что будет происходит с приездом Марии, и Екатерина была уверена, что любимая дочь Генриха сможет ещё сыграть в этом роль.

Когда Екатерина поправила несколько, по её мнению, неудачно развешанных флагов, отдала приказы поставить ещё немного украшений то тут, то там, Серсея велела своим служанкам нарвать букет красных роз и отнести в её комнату. Девушка обожала цветы и могла долго прогуливаться по шикарному саду двора. Прекрасная, молодая и цветущая, как и цветы.

Сложно было сказать почему, но именно Серсея была для Екатерины самой… удачливой, что ли. Несмотря на возраст, её ещё не выдали замуж, и королева упорно держала при себе падчерицу, которая, собственно, и не выявляла желание связать свою жизнь с каким-то мужчиной. Серсея была идеальной, по-другому Екатерина не могла сказать. Серсея не была капризной, как Клод, не играла на нервах мачехи, была тихой, скромной и послушной. Она не была мальчиком, а значит, не могла быть использована против Франциска. И хотя многие характеризовали Серсею как тихую, пусть и яркую мышь, — королеве она всегда представлялась змеей (однажды она услышала о ней ― королевская кобра). И это, вероятно, было правдой. Серсея не раз узнавала новости быстрее остальных, но не неслась сломя голову сообщать о них Екатерине, а подыскивала момент и сообщала вовремя и спокойно, так, чтобы никто её не заподозрил.

И хотя она была коброй, Екатерина никогда не мыслила о том, что Серсея могла предать её. Это было ещё одной причиной, почему воспитанницу считали любимицей ― Екатерина и вправду дала ей очень многое, это было гарантом будущем Серсеи, а хитрая и расчетливая натура девушки ― которая, казалось, впитала вместе с фамилией Медичи ― не позволило «укусить руки кормящего».

Да и поведением Серсея отличалась от всех детей, походя, разве что, на Франциска. Порой родные сыновья и дочери рвались к ней, ожидая внимание королевы-матери, а Серсея спокойно ждала, когда та сама придёт, зная, что это произойдет скорее рано, чем поздно.

Особенно ярко Екатерина помнила один момент из детства. Серсея и Франциск часто играли вместе, особенно когда королева была беременна ― а после первой беременности она рожала снова и снова ― и как-то, будучи уже на солидном сроке, она зашла в детскую. Франциск, едва она появилась на пороге детской, улыбнулся, метнулся к ней и прижался к материнской юбке; Серсея играла в куклы и не обращала на Екатерину внимание. Одно время она заменяла детьми пустоту в сердце от холодности Генриха, и когда их не пускали к ней, Франциск рвался, а Серсея проявляла выдержку и спокойствие.