Королевская посланница

Нет, думать о себе как о побирушке неприятно. А то, что она своими рассказами развлекает королеву, разве не стоит платы? На Шахерезаде вон сам падишах женился, а она от всех прочих красавиц только тем и отличалась, что умела сказки рассказывать…

И вообще, зачем себя принижать? Разве так уж плохо у неё всё складывается? Золото раздобыла, когда уже и не надеялась, оделась-обулась, честь отстояла… Услужливая память тотчас показала ей картинку: от её удара ничком падает на пол здоровый, сильный мужчина, который до того был уверен, что никуда она от него не денется, и даже позволил себе не спеша играть с нею, как кошка с мышью. Доигрался…

Отчего случившееся ночью происшествие продолжает её беспокоить? Предчувствие, что на этом знакомство с Зевсом не окончится? Недаром Софья всё вспоминает этот тревожащий её момент и, чтобы отвлечься, перечисляет самой себе собственные заслуги.

Если уж на то пошло, она чуть было не стала агентом секретной службы России, да, знать, не судьба. Небось Тредиаковский не ищет её в Марселе, повез в Россию Варвару, чтобы сдать родителям с рук на руки. Получит от императрицы заслуженную награду. Может, его и в чине повысят. Только о Соне некому позаботиться!

Под эти мрачные мысли она заснула, но утром, как ни странно, почувствовала себя отдохнувшей и посвежевшей. Потому княжна быстренько встала и вызвала камеристку, которую выделила ей герцогиня де Полиньяк.

До визита Сони к королеве было еще четыре часа, так, может, съездить ей опять в Париж, попросив у герцогини себе в сопровождающие… кого-нибудь из мужчин?.. Только не такого болтуна, как Жюль.

Она послала камеристку, которая одела Соню и причесала, передать герцогине Иоланде просьбу русской княжны принять ее.

Камеристка вернулась быстро.

– Герцогиня де Полиньяк ждет вас!

Уже подходя к приемной герцогини, Соня услышала доносившийся из-за неё возмущенный мужской голос и не менее раздраженный голос Иоланды.

– Прошу вас, Жюль-Франсуа, не такая уж это большая просьба: увеличить у моих апартаментов охрану. Сегодня какой-то мужчина в маске разбудил меня среди ночи, дикими выкриками оповещая всех, что он влюбился.

– В маске? – спокойно удивился мужской голос. – Вы так и не узнали, кто это был?

– Могу лишь догадываться – один из ваших любимцев, которые идут якобы в ваши апартаменты, чтобы прорваться в мои! Я не утверждаю, что они домогаются моего внимания, но у меня есть молоденькие фрейлины, ещё недостаточно испорченные Версалем, чтобы я не беспокоилась за их нравственность!

– Имя, мадам, мне нужно его имя, в противном случае это всего лишь ваши домыслы!

– Хотите сказать, что мне нужно было сорвать с него маску?

В голосе Иоланды слышалась ярость.

– Ну зачем же непременно вам? Могли бы позвать гвардейцев.

– Сначала я подумала, что это Жозеф Фуше, а потом – Шарль д’Артуа…

– Брат короля? – понизив голос, зачем-то уточнил тот, кого герцогиня называла Жюль-Франсуа.

– Вот именно. Так подумайте, стоило ли мне звать гвардейцев?

Соня замерла у двери, не зная, что предпринять: то ли постучать, то ли подождать, пока Иоланда переговорит, судя по всему, со своим мужем. Но тогда получается, что она подслушивает… Наверное, лучше всё же уйти.

– Вы говорите, он упоминал имя какой-то женщины?

– Можно сказать и так: он звал Геру.

– Не пойму я ваших мудрёных речей, дорогая! Что вы этим хотите сказать?

– Что у нас нет в Версале женщины с таким именем. В древнегреческой мифологии это имя жены Зевса.

– Иными словами, подлинное имя женщины тоже неизвестно?

– А зачем мне её имя? Она-то как раз никаких беспокойств мне не доставила. Разве что позволила этому повесе влюбиться в себя. Но ведь в этом мы, женщины, не властны!

– Ещё как властны! – с досадой проговорил невидимый мужчина. – Версальские кокетки могут свести с ума, кого захотят.

– Вы сами ответили на свой вопрос, – отозвалась Иоланда. – Версаль – не монастырь. Я лишь хотела вас предупредить, что король может быть очень строг к таким гулякам, как мой ночной гость.

Соня потихоньку пошла к выходу, но в это время отворилась дверь, и герцогиня проговорила:

– Дитя мое, я заставила вас ждать? Входите, герцог уже покидает нас. Он зашёл ко мне поздороваться!

Глава тринадцатая

– Значит, вы едете в Нант? – спросил рассказчика барон де Кастр.

– В Нант! – подтвердил Разумовский. – Если бы я мог туда полететь, поверьте, я был бы уже там! Нетерпение сжигает меня.

«Езжай, голубчик, езжай! – усмехнулся про себя Тредиаковский. – Думаю, Нант – последнее место, где может сейчас быть княжна Софья».

Собственное поведение несколько смущало Григория. Но всего лишь самую малость. Кто ему этот Разумовский? Посторонний человек, который смеет говорить о любви к Соне, не имея на это никакого права. Разве не он бросил её в Петербурге одну на растерзание жестокого света? Кто его заставлял убивать Дмитрия Воронцова? Он даже не попытался узнать, нанес ли тот ей какой-нибудь другой вред, кроме самого похищения? Ишь ты, кто-то посмел посягнуть на его собственность! А если это был всего лишь жест отчаяния?