Королевская посланница

Сегодня наконец подошёл черед гардероба, который прислала ей королева. Платье – самое роскошное – было не слишком удобным. Оно оказалось чересчур тяжелым и вычурным, как если бы она, подобно средневековым рыцарям, надела на себя металлические доспехи. Что ж, всё равно придётся держать фасон, потому нечего и плакаться!

Грядущие неудобства не мешали, однако, Соне предвкушать, что сегодняшний вечер окажется далеко не заурядным и, возможно, с нею произойдут какие-нибудь романтические события…

«Мало тебе событий! – удивленно отозвался внутренний голос. – Разумная девица, наоборот, попросила бы у бога, чтобы этих самых событий вовсе не происходило. Один Фуше чего стоит. Наверняка он будет стеречь тебя, точно ястреб куропатку!»

Насчет куропатки, пожалуй, говорить не стоит. У мадемуазель Софи потихоньку прорезаются зубы – теперь она гораздо ближе к хищникам, чем к курам… «Лучше поздно, чем никогда!» – опять ехидно хмыкнул голос.

Софья сидела перед зеркалом и наблюдала, как под умелыми руками парикмахера она преображается. Теперь затканное золотом платье уже не казалось ей таким громоздким, а как бы прирастало к коже княжны в соответствии с её обликом.

– Вашему сиятельству только короны не хватает! – обмолвился парикмахер; это были его первые слова за все время, что он делал ей прическу.

Да, именно великолепия недоставало прежде её нарядам. Потому на балах при всей своей природной красоте княжна Астахова смотрелась более чем скромно. У неё не было бриллиантов, модных, выписанных из Парижа платьев, а теперь на ней одно из лучших – от самой королевы Франции!

Это она себя так подбадривала. Словно хвасталась перед собой, а на самом деле в глубине души Сони шевелился если не страх, то какое-то нехорошее предчувствие. Хотя что с нею могло произойти в королевском дворце? Кого может интересовать русская княжна, мягко говоря, не первой молодости, не известная ни своим богатством, ни приближенностью ко двору императрицы? Кто может желать ей неприятности, кроме Фуше с его домогательствами?

Иоланда де Полиньяк изменившийся облик оценила:

– Дитя моё, вы просто царственно хороши. Вы произведете впечатление на двор, – продолжала герцогиня, ведь до сих пор Соня была знакома лишь с несколькими придворными, включая Жозефину д’Аламбер и её словоохотливого брата. Это он своим глупым языком наболтал о русской княжне нечто такое, что заставило Фуше искать с нею встречи…

Малый Трианон, в котором королева Мария-Антуанетта устраивала бал, нравился Соне куда больше раззолоченного, или, как она про себя говорила, расфуфыренного, Версаля. Княжне, больше привыкшей к строгим классическим ансамблям Петербурга, любимый дворец её величества был гораздо ближе.

– Софи, я оставлю вас ненадолго, – шепнула ей Иоланда де Полиньяк, наскоро представив Соню какой-то пышно разодетой даме, имени которой княжна из-за внезапно заигравшего оркестра не расслышала.

Французская аристократка сидела в кресле и обмахивалась веером, предоставляя Соне возможность самой выбрать, присесть ли рядом с нею или стоять столбом, чувствуя себя всеми оставленной и забытой.

– Ваше сиятельство, вы сегодня выглядите просто потрясающе! – по-русски сказал кто-то у неё над ухом.

Всё существо Сони встрепенулось, откликаясь на этот голос, но тут же услужливая память подсказала ей слова Флоримона де Баррас о том, как двое мужчин, которых она считала своими друзьями, попросту отдали княжну в руки работорговца, не делая никаких попыток её освободить и уж тем более заплатить выкуп. Много ли она стоит? И в какую статью расходов занести этот выкуп?

– А вот тут вы, Софья Николаевна, не правы! – опять по-русски сказал княжне, так и не обернувшейся к нему, Григорий Тредиаковский.

– В чём же это я не права?

Соня наконец оглянулась и в упор посмотрела на него, какой-то частью сознания отметив, до чего изысканно выглядит этот предатель. Он даже по-своему красив.

– В том, что обращаете на меня гнев ваш, совершенно мною не заслуженный.

– Незаслуженный?! – с придыханием повторила Софья.

– Именно так. Отчего в жизни сплошь и рядом верят людям, кои не говорят и слова правды, и не верят слову человека чести…

– Это вы о себе говорите? – Теперь уже Соня не просто повернулась к Тредиаковскому, она стояла, почти вплотную к нему приблизившись, и шипела от злости.

Что он делает во дворце у королевы? Шпионит? Вынюхивает! Высматривает! Уж если на то пошло, её величество Мария-Антуанетта куда ближе княжне Астаховой, чем соотечественник, потому что французская королева позаботилась о ней, даже подарила свои платья, в то время как этот… Неужели он не знает, что Соня осталась без денег и документов в чужой стране? Кстати, не у него ли её документы?.. Мысли проносились у Сони в голове, обгоняя одна другую, но язык продолжал выплескивать оскорбления человеку, который бросил княжну в трудную минуту. Она почти не соображала, что говорит, так у неё накипело на сердце. И, кажется, одно из ее обвинений оказалось уж слишком несправедливым и обидным, потому что до того спокойное лицо Тредиаковского тоже исказилось, и он процедил сквозь зубы: